«Это такая цаца могла быть…»

Как замдиректора ФСИН отчитывал начальника колонии за спецоперацию, сопровождавшуюся изощренными издевательствами и немотивированными избиениями заключенных.

Фото Елены МАСЮК
23 осужденных из ИК-1 (пос. Сухобезводное) Нижегородской области написали заявления в местную общественно-наблюдательную комиссию (ОНК) о массовом применении насилия 4 июня 2013 года сотрудниками отдела специального назначения ГУФСИН РФ по Нижегородской области и сотрудниками администрации колонии ИК-1 5—6 июня 2013 года.
За это время нижегородские правозащитники неоднократно приезжали в колонию, встречались с осужденными и сделали заключение: «Факты незаконного и чрезмерного применения физической силы и специальных средств в отношении осужденных подтверждаются не только заявлениями самих осужденных, но и медицинскими документами. На осужденных продолжает оказываться систематическое давление с целью отказа или изменения их заявлений. Трое осужденных срочно перемещены в ЕПКТ (единые помещения камерного типа) соседней ИК-14 на срок 12 месяцев за незначительные нарушения режима (стоял руки за спиной, якобы спал и т.п.)».
В июне в ИК-1 состоялось выездное заседание Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека с участием прокуратуры и Следственного комитета. В колонию для выяснения обстоятельств происшедшего приезжал и заместитель директора ФСИН РФ Рудый А.А.
При встрече с членами Совета, ОНК и руководителями ФСИН почти все осужденные, ранее написавшие заявления о применении против них силы, отказались от своих слов, объясняя синяки, гематомы, ушибы удивительными обстоятельствами: «одновременно несколько раз упал лицом, спиной на лестнице», «ссадины на голове, бедре и голеностопе, потому что головой ударился, когда умывался», «нанес себе побои путем падения со спального места», «я просто в спортзал хожу, может, я там ударился об железо и головой, и затылком», «ушиб на руке, потому что придавил нарами во время отбоя». А еще, что «крики, как избивали других, не слышал, громко музыка играла» и «что в заявлении писал, не помню».
Вот небольшой диалог членов комиссии с осужденным Шестаковым С.М., 1966 г.р., осужденным по ч. 2, п. «а», «ж», ст. 105 (убийство двух и более лиц по предварительному сговору), срок — 23 года, конец срока — 2024 г.:
Комиссия: В заявлении вы написали, что вас сильно избивали, ударили два раз в живот…
Шестаков С.М.: Ну а чего, это разве сильно? Было еще хуже. Много омоновцев было, может, взвод. У меня нет претензий ни к администрации, ни к ОМОНу.
Комиссия: Вы здесь еще пишете: «Далее меня схватил один из омоновцев за шею, потащил в другой дворик, где меня поставили на колени перед лавочкой и заставили написать свою фамилию и расписаться на листе бумаги, похожем на квитанцию. Что именно было написано на листе, я не знаю». Это было? А что это был за листок, вы можете сейчас пояснить?
Шестаков С.М.: Ну было, били омоновцы, но претензий нет.
Другой осужденный мотивировал свой отказ от раннее написанного заявления тем, что «сейчас все присутствующие здесь прекрасно понимают, что с нами все что угодно могут сделать. Защиты я ни от кого и не жду и никому не верю, тем более здесь, в местах заключения».
Тем не менее, несмотря на опасения, несколько осужденных рассказали, что было в начале июня в ИК-1.
«Мы боимся…»

Фото предоставлено ОНК Нижегородской области (здесь и далее)
Манциленко А.И., 1980 г.р. осужденный по ч. 3, п. «а», «г», ст. 228 (незаконное приобретение, хранение, перевозка… наркотических средств… в особо крупном размере), срок — 14 лет, конец срока — 2026 г.:
— Когда сюда зашел ОМОН, я подумал, что нас пришли убивать. Я пытался повернуть голову, сразу получал удары. Даже не давали возможности поглядеть, кто бьет.
Кто не выдерживал из осужденных, тот падал, после этого нас всех поставили на колени. На асфальте в прогулочном дворике. Ставили на растяжку и все снимали на видеокамеру, как издевались над осужденными. Кто снимал на видеокамеру, не знаю, он в маске был, в черной форме, камеру держал в руке. Сорвали крестик. Крестик так и не вернули. Не нашли. Мы голые стояли, в трусах. Они крестики срывали, они падали на пол, может, затоптали. Крестик, что на мне сейчас, дали мне другие осужденные, им из дома прислали. Меня и других осужденных избивали дубинками, кулаками, ногами очень долгое время, то одного, то другого… И опять ставили на растяжку. У меня синяки на лопатках и на грудине. Медицинское освидетельствование было 6 июня.

Васичев М.А., 1984 г.р., осужденный по ч. 2 ст. 162 (разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору…), срок — 7 лет, конец срока — 2017 г.:
— Мы боимся. Нам нельзя в этой колонии находиться. Мы сейчас будем говорить против администрации. Все действия исходили от администрации. Сейчас, если мы что-то будем говорить, мы просто боимся за свои жизни, поймите. Здесь все помещения прослушиваются. Вы уедете, а нам здесь оставаться…
Понимаете, мы сидели в камерах, это было часов 9 утра 4 июня. Вообще все оперативно, по счету раз-два-три все камеры открылись одновременно. Я не знаю, как было в других камерах, в камере № 18, где сидели я и осужденный Кононов, открылась дверь, и инспектор с сотрудником в маске… Я успел только единственное что заметить, что инспектор Дмитрий указал на меня и на осужденного Кононова и сказал: «Вот эти». То есть в камере нас находилось пятеро человек, почему он указал на меня и на Кононова, я не знаю. И все действия их были направлены на нас. Нас раздели в камере до трусов, вытащили в коридор и там избивали нас. Кто-то в коридоре вообще стоял без трусов. Я не знаю сколько, часа полтора, наверное, били. Избивали дубинками по ногам. Крестик как срывали? Вот подошел сзади, вот просто схватил за веревку и сорвал. Они не разбирались — крестик это или не крестик, на ком было что-то на шее, рвали и все. У меня волосы были чуть-чуть подлиньше, чем эти, меня начали стричь клочками. Вот только сегодня, когда приехали члены комиссии, нас постригли, перед вашим приездом.
Когда меня во двор завели, из местных инспекторов показал почему-то на меня людям в масках. Их двое в масках было, один мешок надел, в котором сразу же начинаешь задыхаться, второй перекинул через скамейку, и тот, который стоял сотрудник второй в маске начал стягивать трусы. А этот с дубинкой, короче, хотел дубинку, как бы это, засунуть в задницу. Я говорю: «Все, все, нормально, тихо, тихо. Давайте, чего надо подпишу». Только после этого от меня они отстали. Что подписывал, я не знаю. А сотрудники говорили: «Комиссия приедет и уедет, а вы здесь будете жить», «Сломаем тебе судьбу. Опустим».
Манциленко А.И.: Мне тоже такие слова говорили. Что вывезут в соседнюю 14-ю колонию на ЕПКТ, а там очень жестко, там даже очень такие отрицательные люди, которые сидели где-то в лагерях, и то сами ломают таких, как мы, опускают.
Нам угрожают. Последний раз, да вот буквально сегодня, как мы были в отряде, и до прихода сюда. Сказали то что вы приедете и уедете, а нам здесь жить. И просто в дальнейшем наша судьба будет неизвестна. Вот сколько раз вы сюда ездите из ОНК, столько это и происходит, постоянно. Даже сотрудники, простые дежурные, и то угрожают. Наших троих увезли, мы не знаем, где они (осужденные Краснов, Алексеев и Дедловский перемещены в ЕПКТ соседней ИК-14 на срок 12 месяцев. — Е. М.). А что помешает сотрудникам вывезти так же нас? Вот так же. Ведь почти все отказались от показаний.

Постановление о переводе осужденного И.А.Краснова из ИК-1 в ЕПКТ ИК-14
Я сидел в камере 16. У нас утром, часов в 9 где-то, проверка прошла, и сразу после проверки одновременно открылись все двери. Мы услышали, там слышимость хорошая, что открываются двери, все двери открылись, зашли люди в масках и сразу нас поставили к стене на растяжке. И по одному стали говорить: «Раздевайтесь». Мы разделись все до трусов. До трусов разделись, они кричат: «Снимайте трусы». Сняли трусы. Кто успел выйти, кто не успел, короче, всех вытолкали на коридор. Там поставили тоже на растяжке. И когда мы вышли, там уже половина стояла, а половина лежала на полу пацанов. Вот 15-я камера, там двое пацанов, они уже лежали на полу. Их били. И когда я стоял, потом уже не давали поворачиваться. А когда выходил, я видел, что пацаны валяются на полу и их бьют. Ну там 30 человек было в изоляторе, там всех избили. Даже привели из медсанчасти некоторых людей, которые лежали там по состоянию здоровья. Их тоже… Туда пришли, и оттуда их пинками приволокли в изолятор. Это двое человек из моей камеры. Я знал, что они лежат в медсанчасти, я не думал, что они могут их тоже там побить. И стояли на коридоре часа полтора, может быть, больше, я не знаю, сколько мы стояли на коридоре. Каждый подходил, то один ударит, то по почкам, то по печени, то по ногам, то по голове. Сколько было избивающих, не знаю. Нам не давали голову поворачивать. Дубинками меня не били. Меня били руками и ногами. Я стоял на растяжке, кто-нибудь подойдет и с ноги по печени ударит. Меня в основном по ногам били, по почкам били.
Нас заставляли кричать приветственные речовки в адрес руководства колонии: «Слава первой колонии!» Когда мы стояли на растяжках, голые. Да, кричали. «Слава режиму!» еще просили кричать.

Ноги осужденного
4 июня здесь был прокурор, и ничего. Сюда приезжали из управления, из соседнего лагеря зам по собственной безопасности. И когда они все выходили, зам по собственной безопасности 14-й колонии Волошин (его наиболее сильно опасаются все осужденные. — Е. М.) мне вот так пригрозил: «Цыган, скоро мы с тобой увидимся». Вот так. Это он прямо при всех, при других осужденных, которые стояли со мной, которых вызвали, при сотрудниках это все так говорил, так смело. Вот как нам не бояться? Я не знаю. Потому что мы осужденные, мы нарушители, мы несем наказание. А это — власть. А что мы можем против власти сделать? Ничего.
Мы боимся в 14-ю колонию попасть, потому что я наслышан об этой колонии очень много.
Васичев М.А.: Как рассказывали, в 14-й колонии во дворике, там по приезде, когда приезжаешь, там сразу же с тебя снимают штаны, подводят заключенного, на котором надета маска и который говорит — либо сейчас тебя, извиняюсь за выражение, отымеем тебя в задницу, либо ты скажешь то, что надо. Кто мне это рассказал, извините, не могу сообщить. Это вот именно то место, которым нас пугают уже неоднократно с самого начала, как это все случилось.
Манциленко А. И.: Никто не возвращался из той колонии сюда, к нам обратно.
Васичев М. А.: Каждый здесь сидящий просто осознает, сказав вам все это, что я вам сейчас сказал, просто может даже до конца срока не то что не досидеть, а просто может реально чего-нибудь с ним случиться. То есть такое случится, ну как вы понимаете… Изнасиловать могут. А потом, когда изнасилуют, со стороны не только администрации идет угнетение, но и со стороны сокамерников и всего остального. То есть ты получаешься изгой. В зоне у нас есть изнасилованные, но в отряде у нас нету.
Манциленко А. И.: У меня забрали все вещи. Нормальные вещи — зубная щетка, мыло, паста. У нас в камере вообще ничего такого запрещенного не было. Сейчас мне выдали вот эту робу, она на четыре размера больше меня.
Васичев М. А.: Мы зашли в совершенно пустую камеру. И вот то, что на нас было, — трусы, а кто-то даже без трусов, вот так мы и сидели, пока нам не выдали вот эти робы большого размера. Я три дня ходил в этом на голое тело.
Вы уедете, а что с нами будет? Нас до вашего приезда ежедневно вызывали уже. Даже после отбоя и то вызывали. Кто угрожал из администрации колонии, не можем сказать, потому что это самое основное лицо.
Ситнов О.О., 1984 г.р., осужденный по ч. 1 ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), срок — 4 года, конец срока — 2015 г.:
— Сотрудники спецназа по ногам били, чтобы пошире ноги ставили. Ногами по ногам. Зашел начальник ОБ (отдел безопасности) Роман Степанович во время проверки, дал мне несколько раз дубинкой, потому что в стенке была дырка, в общем. Надо было ее заделать, а я не заделал. Она небольшая дырочка. Ударил резиновой дубинкой. По ногам в основном. 6-го июня это было, по-моему. На голову надели мешок из материала зеленного цвета. Надели, сняли. Не душили.
Мусин Р.М., 1983 г.р., осужденный по ч. 1, 3 ст. 228 (незаконное приобретение, хранение, перевозка… наркотических средств…), срок — 9 лет 6 месяцев, конец срока — 2020 г.:
— У меня ишемическое заболевание сердца, аритмия и гипертония. Все это зафиксировано. И меня положили в стационар лечиться здесь. Померили давление, у меня 190—200 каждый день, такое давление высокое. Назначили лечение, лежал в палате медсанчасти. Около семи дней где-то я там лежал, потом зашли сотрудники и увели в ШИЗО (штрафной изолятор). Они были без масок. Мне только укол сделали магнезии. Когда меня забирали из больничной палаты, там никого не было из медперсонала. Кто-то ударил меня электрошокером. Я почувствовал удар в спину. Я подпрыгнул.

Селиверстов В.А., 1980 г.р., осужденный по ч. 2, ст. 228 (незаконное приобретение, хранение, перевозка… наркотических средств…), срок — 5 лет 1 месяц, конец срока — 2017 г.:
— Я отношения к ШИЗО, ПКТ (помещение камерного типа) вообще никакого не имею. Вообще, что там происходило, я не знаю. У меня отдельная история. 5 июня 2013 года, снимаясь с промзоны в жилзону, на обыскном мероприятии, ну всегда должен производиться досмотр, когда проходят осужденные, у меня нашли при себе телефон — запрещенный предмет, который я сломал, вернее, попытался сломать, потом по требованию сотрудника администрации передал ему непосредственно в руки. Меня отвели в сторону, где проходит обыскное мероприятие, кто снимается с промзоны, и там уже Варакину, замначальника ОБ, был передан этот телефон. После чего меня, заломив руку, подняли на второй этаж в ОБ. Пока вели, естественно, головой несколько стенок пришлось собрать, дверь еще одну тоже пытались открыть моей головой. Заведя в кабинет ОБ, мне без всяких разговоров, даже не дали попытаться как-то поднять голову, заломив еще сильнее руку, нанесли несколько ударов. Точное количество ударов я сказать не могу, но не менее двух, это точно. После чего, вы сами видите, что у меня сейчас на лице. То есть мне, по-видимому, даже промяли кости.
Мне в тот день другие осужденные помогли дойти до медсанчасти. Рентген головы не делали. Ничего не делали. Сказали, что сотрясения нет, ни в чем не нуждаешься в дальнейшем. Врач смотрел, ну местный какой-то, сделали мне там укол и отправили в отряд. Говорит: «Полежи, все пройдет». (Пояснение ОНК: «Когда мы его увидели, это было 7 июня, медики сказали, что «он у нас уже давно лечится, с 5-го числа». Когда мы стали смотреть медицинские документы, ни в журнале травматизма, ни в его медицинской амбулаторной карте не было никаких отметок о том, что он получил какую-то травму и что он проходит лечение. Все это сделано буквально при нас — 7 июня».)
Этот телефон, запрещенный предмет, я объяснил в ОБ в дальнейшем уже, после этого всего, когда последовали угрозы со стороны ОБ, чтобы я забрал заявление, которое предоставил членам ОНК. Я объяснил, что этот предмет я нашел в заброшенном цеху. По всей вероятности, это осталось после тех осужденных, которые здесь находились.

Запись в медицинской карте В. А. Селиверстова от 07.06.2013 г.
Также в дальнейшем, 18-го, кажется, числа, сотрудники администрации, по всей вероятности, не были уверены, что я буду молчать, так как они все-таки пытались оказать на меня давление, и моральное, и физическое, еще раз вызвали и угрожали уже безопасности моей семьи, моих близких, непосредственно жене. Как это выражалось? «Ты, — говорит, — сходил сейчас с женой на свидание?» Я говорю: «Да». «А вот в следующий раз, если она приедет, у нее найдут, например, наркотические средства при себе или что-то еще. Ты понял, о чем речь?» Я говорю: «Да, естественно, я понял, о чем речь». — «Все, можешь быть свободен, иди. Ты знаешь, что делать». Слова непосредственно говорил вот эти Варакин, замначальника ОБ.
Сейчас никакую медицинскую помощь не оказывают. Пять дней делали, как я понял, сосудорасширяющие уколы, но у меня в височной области до сих пор головная боль и так сдавливает просто, как будто ну внутреннее давление, что ли, я не знаю. Сейчас меня не лечат. Ну у меня только опухоль в височной части не проходит и под глазом не проходит.
«Все было сделано через задницу…»

И.о. начальника ИК-1 А. В. Колганов (стоит) и замначальника оперативного управления ГУФСИН по Нижегородской обл. А. И. Гужов (сидит в первом ряду)
Колганов А.Б., подполковник в/с, и.о. начальника ИК-1:
— Когда происходили обысковые мероприятия, все присутствовали. Это был плановый обыск 4 июня. Затем инструктаж в 9 часов сборного отряда, в который входили сотрудники ИК-1, ИК-14 и страхующее подразделение отдела специального назначения. Всех с полковником Гужовым (замначальника оперативного управления ГУФСИН по Нижегородской области. —Е. М.) мы проинструктировали на предмет, что нужно искать, где делаем обыска и каков порядок захода. Потому что, по предварительной информации, могли оказать противодействие. И затем в районе 10.30 мы выдвинулись в здание ШИЗО, ПКТ для производства обыска.
Прибыв туда на место, назначили двух старших. Один старший был майор Чабан — начальник отдела безопасности, второй старший был замначальника отдела безопасности ИК-14 (Волошин В.С. — Е. М.). И начали заходить в камеры. Соответственно, эта операция была быстрая, сами понимаете, чтобы осужденные себе не причинили вреда. Из камер осужденных вывели в коридор. Затем — личный обыск с использованием металлоискателей и других приборов. Был специалист из другой колонии приглашен, который осуществлял этот поиск средств мобильной связи с помощью прибора.
Далее всех осужденных вывели в прогулочные дворики, это на втором этаже в здании ШИЗО, ПКТ.
Было найдено шесть мобильных телефонов. Лезвия без станка, которыми могли нанести себе осужденные травмы, ну и другие запрещенные предметы, которые в принципе не представляют ценности. Были изъяты все процессуальные документы и юридическая литература. Все эти документы были сконцентрированы в кабинете оперативных работников в том же ШИЗО, ПКТ, и потом почти всем документы раздали.
(Пояснение ОНК: «У нас есть фото той камеры, где все это было просто брошено. Все документы и все вещи были сброшены в одну камеру, которая находится рядом с дежурным. Там все было: сумки, документы, вещи. Там просто была свалка».)

Комната с изъятыми вещами осужденных
Когда проводятся подобного рода мероприятия, в принципе концентрируется большое количество изъятых вещей в одном месте. И потом, да, к сожалению, да, существуют вопросы, чтобы изъятые вещи отдать осужденным назад.
Осужденные не чинили препятствия при обыске. Сопротивления не было. У меня нет такой информации, что со многих осужденных были сорваны крестики. Все, кто носил крестики, сейчас в крестиках.
Сводный отряд был 60 человек. Я был руководителем операции.
Рудый А.А., генерал-майор в/с, заместитель директора ФСИН РФ:
— Что меня лично волнует и что меня удивляет. Я посмотрел копии с медицинских справок, которые есть у нашей наблюдательной комиссии, и там во многих копиях медицинских справок есть очень серьезные сведения о том, что были какие-то гематомы на спине, с внутренней стороны голени, на ягодицах, на затылочной части головы, на лобной части головы. Эти все справки вашим фельдшером заверены, и там идет доклад на ваше имя. Как вы объясните присутствие у большого количества осужденных таких повреждений?
Колганов А.Б.: К сожалению, время нанесения или причинения осужденным, так сказать, указанных следов, будем их называть «побоев», либо причинение травм пока не установлено.
Причина их? У меня есть основная версия. Значит, с 20 мая этого года группа лиц отрицательной направленности как раз из помещения ШИЗО, ПКТ, ОСУОН (отряд строгих условий отбывания наказания) хотела организовать акцию, скажу прямо, массовых беспорядков в учреждении. Указанная акция должна была произойти либо в конце мая, либо в начале июня. Путем средств мобильной связи осужденные звонили в отряды, в которых находится основная масса осужденных, с требованиями от лидеров уголовного преступного сообщества, чтобы осуществлялась акция по избиению так называемых осужденных «красных» (осужденные, сотрудничающие с администрацией. — Е. М.). И есть еще одна категория, будем ее называть, так сказать, «обиженные» (в частности, осужденные, вступившие в гомосексуальный контакт в пассивной роли. — Е. М.), то есть это низшая каста осужденных. Это все, конечно, жаргонность, но тем не менее факт остается фактом. И указанную категорию гнать на вахту для того, чтобы потом эту ситуацию успокоить, позвать кого-то из осужденных ОСУОН, чтобы он эти беспорядки прекратил. Тем самым поднять статус как лидера воровского мира. Это не состоялось.
Рудый А.А.: Я со всем этим согласен, что вы проводили это мероприятие, и я согласен с тем, что вы пытались стабилизировать ситуацию. Но вы же знаете указание директора о том, что все специальные мероприятия, особенно с применением спецназа, должны проводиться под обязательную видеозапись. Даже с этих камер нет видеозаписи.
Вы знаете осужденного Селиверстова? Знаете. Объясните, пожалуйста, откуда у него взялась гематома под левым глазом.
Колганов А.Б.: 5-го числа осужденный Селиверстов был снят с промзоны. Во время съема он упал лицом. Мы привели его в кабинет, у него из носа шла кровь. Я сказал оперативному дежурному, чтобы он сопроводил его, чтобы тот умылся.
Рудый А.А.: Вы можете представить видеозапись своего общения с Селиверстовым, когда его к вам привели и у него текла кровь и была гематома? Была проведена фиксация данного полученного увечья осужденного? К нему немедленно вызвали медицинского работника?
Колганов А.Б.: Товарищ генерал, он умылся.
Рудый А.А.: Виктор Васильевич, вы плохо слышите, о чем я спрашиваю? Вот за такие вещи будут бить очень жестко. Понятно я говорю? Вам ясно? Вы делайте выводы, если вы останетесь еще на службе после этой проверки. Но вы проводите все настолько бездарно. И более того, я вам скажу откровенно, вы проводили обыск, а зачем заставляли кричать: «Слава ИК-1!», «ИК-1 лучшая!»? Я понимаю, что сейчас будет слово против слова. Но была бы видеозапись, и не надо никаких слов.
Понятно, что мы еще будем разбираться, почему проводило операцию лицо, которое в принципе не имело права ее проводить. Потому что, в соответствии с приказом, мы знаем, кто имеет право проводить операции (руководить спецоперациями с использованием спецназа имеют право начальник регионального УФСИН и его заместители. Спецоперацией в ИК-1 руководили замначальника оперативного управления ГУФСИН по Нижегородской области полковник в/с Гужов А.И. и и.о. начальника ИК-1, подполковник в/с Колганов А.Б. — Е. М.). Так или нет?
Колганов А.Б.: Так точно.
Рудый А.А.: У меня по поводу Селиверстова есть сомнения, что его, не дай бог, убьют, ну вы сами понимаете, что, не дай бог, что-то случится теперь с этим Селиверстовым… Значит, как положено, конвоируете, проверку проведете полностью головы, что у него там с головой. Понятно, да?
Колганов А.Б.: Так точно.
Рудый А.А.: Я, честно сказать, могу сказать только одно: я не могу это утверждать, это следствие пусть проверяет и смотрит, что тут было и как было, но я могу только одно сказать, — что подстава полная. Вот все, что можно было сделать через задницу, простите меня, товарищ генерал (обращение к начальнику УФСИН по Нижегородской области генерал-майору в/с Дежурову В.А. — Е. М.), вот так именно все и сделали. Понятно, да? Ни видеорегистрации, ни ОНК, ни прокурора надзирающего на спецмероприятии…
Да, по ЕПКТ 14-й колонии. Делайте выводы, если вдруг там это тоже будет подтверждаться, — попытка изнасилования и угрозы изнасилования заключенных, очень может быть серьезная тема, очень серьезный разговор. И трое осужденных, которые в 14-м ЕПКТ (переведенных из ИК-1. — Е. М.), не дай бог, еще с ними что-то случится.
Я вам могу сказать откровенно, понимаете, дело в чем, это старая ментальная система. Вот пока мы эту старую ментальность не сможем поменять, к сожалению, мы будем иметь вот такие обысковые мероприятия. Причем я вам могу сказать откровенно: это можно было провести так классно, такая цаца могла быть. Подготовить информационно, пригласить оэнкашников, надзирающий прокурор обязательно чтобы был, под видеосъемку, провести все проверки и изъятия, провести дискредитацию вообще в принципе вот этих людей, которые сейчас сидят и строят из себя «крестьян» (в данном случае это синоним понятия «мужики». Это самая многочисленная часть заключенных, которые ни на какую власть в зоне не претендуют, никому не прислуживают, с администрацией не сотрудничают. — Е. М.). Нет, вот надо было вот это — «Слава ИК-1!», дубинкой махать. По голове себе бы лучше помахали некоторые…
P.S. С момента проведения «обысковых мероприятий» в ИК-1 прошло почти два месяца, но уголовное дело так и не возбуждено. Следственное управление СК все еще ведет процессуальную проверку, хотя по УПК срок проверки — 10 суток, которые давным-давно истекли. Видимо, эта проверка будет продолжаться до тех пор, пока все пострадавшие осужденные не откажутся от своих заявлений. 23 человека в одни и те же дни просто упали, просто ударились. С кем не бывает…