20-летие расстрела демократии

Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, д.э.н., издатель журнала «Свободная мысль» (до 1991 – «Коммунист») о событиях октября 1993 года.

Чем больше времени проходит после конституционного кризиса 1993 года, увенчавшегося расстрелом Дома Советов, тем шире распространяется понимание исключительной значимости этих событий, во многом определивших последующую жизнь России.
Если в 1987 году Горбачев начал комплексное разрушение политических и экономических основ Советского Союза, завершившееся в 1991-ом агонией ГКЧП, то в 1993 году уничтожение демократии создало современное российское государство. Да, демократия была неэффективна и потенциально разрушительна, но она стала, пусть и слабым, препятствием безудержному разграблению России, бывшему сутью либерального проекта 20 лет назад и остающемуся таковым и по сей день.Как отметил историк А.И.Фурсов, «бандиты победили импотентов».
Руцкой и Хасбулатов как лидеры и сейчас пугают сильнее Ельцина: первый проявил себя в губернаторстве в Курской области, а при втором Россию могла подмять этническая диктатура.
И власть, и возмутившийся было ее произволом народ остановились на краю и удержались от падения в гражданскую войну. Однако мы и по сей день заклеймены кошмаром 4 октября 1993 года.
Тогдашний кризис был порожден не только неадекватностью Конституции 1978 года, лишившейся после краха КПСС своей несущей основы. Главная причина – разрушительность либеральных реформ, уже тогда уничтожавших страну и вызвавших протест, который в условиях массовой демократии был выражен прежде всего парламентом.
Важно и то, что окружение Ельцина форсировало политический катаклизм, пока он еще не вызрел по социально-экономическим причинам: уже весной 1994 года у него, по тогдашним расчетам, не было никаких шансов на сохранение власти.
Государственный переворот, уничтожение парламента и его подмена лишенной реальных полномочий, карманной Госдумой, формирование, по сути дела, самодержавного режима открыло дорогу чудовищным преступлениям 90-х: от уничтожения развитой экономики и формирования олигархии, подмявшей под себя ошметки государства, до первой чеченской войны – «маленькой победоносной прогулки» для повышения личного авторитета (и, возможно, списания загнанных «налево» танков, за которые был убит журналист Холодов), выросшей в крупнейший коммерческий проект «новой России».
Нелегитимность, беззаконие и вседозволенность стали нормой жизни и нормой власти, что привело к ее десакрализации. Сложился «оккупационный режим» — внешне демократическая диктатура, опирающаяся на глобальные корпорации, российскую медиакратию (отсюда столь возбуждающая журналистов любовь Ельцина к СМИ) и готовую к любым зверствам антироссийскую часть интеллигенции.
Стратегия уничтожения России ради обогащения кучки коррупционеров и олигархов возобладала. Народ был окончательно лишен реального влияния на власть, и продолжающаяся и по сей день русская Катастрофа стала неизбежной.
При анализе воспоминаний очевидцев трудно избавиться от ощущения, что уничтожение людей проводилось сознательно, чтобы запугать (а частично уничтожить) наиболее активный слой общества и отбить у народа саму мысль о влиянии на свою судьбу. По оценкам, число жертв в разы превышало официально сообщенное и составило не менее тысячи человек.
Чудовищность совершаемого властью, — ибо общество по советской инерции еще оставалось правовым, — ощущалась даже ее сторонниками: советник Ельцина Станкевич предпочел обвинения в коррупции (в ничтожных даже по тем временам масштабах) и вынужденное бегство публичной поддержке расстрела Белого дома. Либеральные СМИ после 4 октября стали писать «президент России» с маленькой буквы, а народный мемориал погибшим сохранялся у Дома Правительства РФ более десятилетия, причем предложения снести его отвергались даже либеральными функционерами. Помню безумные глаза либерального «гуру», когда я, молодой сотрудник Группы экспертов Ельцина, поддержал его тогда в частном разговоре.
Ельцина не поддержала и армия: Дом Советов расстреливали наемные экипажи, затем уничтоженные в Чечне, а штурмовавшие его вспоминали, как по ним «для создания мотивации» стреляли со стороны посольства США.
Скорбя о жертвах и героях 1993 года, большинство которых осталось безвестными, мы обязаны извлечь из этой трагедии все возможные уроки, — хотя бы для того, чтобы не допустить ее повторения в ближайшие годы, когда в России под ударами глобального и внутреннего кризисов начнется возрождение народной демократии.