Мир на двух фронтах

Предложение президента Путина к сепаратистам Донбасса и Луганщины перенести «народные референдумы» и заявление о президентских выборах на Украине как о «движении в правильном направлении» вновь дают шанс на дипломатический выход из украинского кризиса.

Хотя первая такая попытка — встреча министров иностранных дел России, Украины, США и ЕС в Женеве 17 апреля — провалилась.
Если слова российского президента окажутся искренними и возымеют действие, возникают две основные проблемы: как будет устроен диалог по Украине и как российской власти удастся демобилизовать российское общественное мнение, которое наша официальная пропаганда довела до уровня фактического участия страны в новой мировой войне.
России придется участвовать в установлении мира сразу на двух фронтах — украинском и собственно российском.
Фондовый и валютный рынки поверили президенту России гораздо сильнее, чем стороны конфликта вокруг Украины. Российские фондовые индексы в считаные часы вернулись к максимуму с начала апреля, а доллар впервые за долгое время стал дешевле 35 руб.
Украинский МИД в своем официальном заявлении указал, что «полномасштабный национальный диалог» является «безусловным приоритетом» украинского правительства. При этом оба временных руководителя страны — и.о президентаАлександр Турчинов и премьер-министр Арсений Яценюк прямо дали понять, что не будут вести переговоры с донецкими и луганскими повстанцами и что перенос референдума не повлияет на силовую операцию по разоружению вооруженных сторонников отделения от Украины или федерализации.
«Мы готовы обсуждать эти вопросы с представителями местного самоуправления, с общественными активистами и предпринимателями Донецкой и Луганской областей, — заявил, в частности, Турчинов, — однако с вооруженными преступниками, на руках у которых человеческая кровь, цивилизованные государства разговор не ведут. В соответствии с законом их обезвреживают».
Киевские власти настаивают, что никаких референдумов на юго-востоке не может быть по определению.
Донецкие и луганские ополченцы, в свою очередь, не намерены переносить референдум и тем более отказываться от него.
Официальный представитель Госдепа США Джин Псаки также исключила возможность участия в любых международных переговорах о будущем Украины «ополченцев», настаивая, что страну должна представлять нынешняя киевская власть, которую администрация Обамы считает легитимной. Кроме того, США пока не располагают подтверждением озвученной Путиным информации об отводе российских войск от границы с Украиной в места постоянной дислокации.
Поэтому говорить о том, что угроза войны России с Украиной миновала, было бы пока слишком серьезным преувеличением.
Путин не отозвал через Совет Федерации разрешение на ввод российских войск в соседнюю страну и не высказался за немедленное добровольное разоружение «ополченцев». Кроме того, заявление российского президента по украинским выборам совершенно не подразумевает признания их итогов. Не сказано и то, что Кремль не признает любых итогов «народных референдумов» на Донбассе и в Луганской области.
В свою очередь, киевские власти не намерены прекращать силовую операцию и не видят на юго-востоке страны легитимных собеседников. Вряд ли «ополченцы» и Москва согласятся, чтобы это были депутаты местных законодательных собраний, как о том говорит Киев. К тому же нет никаких гарантий, что не повторится «одесская катастрофа», в подоплеке которой до сих пор нет никакой ясности.
Кроме отложенной, но не устраненной полностью угрозы войны с Украиной, а также возможных санкций против конкретных секторов российской экономики (США готовы ввести эти санкции в любой момент, а ЕС должен окончательно согласовать их вариант 12 мая), у российской власти может возникнуть серьезная проблема и внутри страны. Все последние месяцы пропагандистская машина готовила население чуть ли не к мировой войне, к экономической изоляции, к разрыву с Западом. На этой возгонке градуса воинствующего патриотизма до предела и эйфории от присоединения Крыма был достигнут рекордный рост рейтинга президента.
Теперь власти придется думать, как канализировать или уменьшить этот запрос российского общества на войну. И есть большие опасения, что в нынешней ситуации эта война просто может быть опрокинута внутрь России.
Вылиться в массовые поиски «врагов народа», которых вместе с Западом (едва ли мы увидим в самое ближайшее время спад риторики «холодной войны», даже в случае ослабления напряженности вокруг Украины) будут обвинять в экономических проблемах России.
Война на Украине, особенно если бы она сопровождалась жертвами среди россиян, уже не имела бы для рейтинга президента того эффекта, какой дала крымская кампания. Этому рейтингу просто некуда дальше расти в нынешней экономической и политической ситуации. Поэтому даже без учета гигантских экономических и политических издержек эта война невыгодна российской власти.
Однако теперь и «вернуться с войны» будет непросто.
Хотя деэскалация украинского кризиса, демилитаризация риторики и возвращение России в русло цивилизованной внешней и внутренней политики, несомненно, стали бы самым лучшим вариантом для будущего нашей страны, этот шаг в сторону здравого смысла потребует от российской власти немалого мужества. Бороться за мир Кремлю теперь придется не только на Украине, но и в самой России.