В СИЗО читала Маркса и Махно

Фигурантке первого в России уголовного дела по «сепаратистской» статье — кубанской коммунистке Дарье Полюдовой изменили меру пресечения на домашний арест. По дороге от СИЗО ФСБ, где 26-летняя активистка провела полгода, до родительского дома в казачьей станице Полтавской она рассказала о жизни политической активистки в изоляторе.

В августе 2014 года управление ФСБ по Краснодарскому краю возбудило уголовные дела по статье 280.1 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности России» (закон вступил в силу в мае прошлого года). Среди фигурантов первого уголовного дела также соорганизаторы «Марша за федерализацию Кубани» Сергей Титаренко, сбежавшие на Украину краснодарский психолог Петр Любченков и анархист Вячеслав Мартынов.

Дарья Полюдова — выпускница новороссийского филиала Краснодарского университета МВД. Успела побыть членом КПРФ, «Левого фронта», «РОТ-Фронта», за несколько месяцев до ареста перешла в незарегистрированную Объединенную коммунистическую партию. Проводила одиночные пикеты в Новороссийске и Краснодаре, где активно выступала против российского вмешательства в события на юго-востоке Украины.

— Как ты оказалась в СИЗО?

— Я была задержана накануне «Марша за федерализацию» по обвинению в «мелком хулиганстве» и отбыла административный арест в спецприемнике. Прямо оттуда меня забрал приехавший на иномарке с затемненными стеклами оперативник ФСБ. Из личных вещей с собой были только документы: университетский диплом, трудовая книжка, — перед задержанием я как раз шла на собеседование по работе. Было и два телефона, которые ФСБ отобрала прямо из опечатанных пакетов спецприемника. Один телефон мне вернули, второй остается у следователя.

— И сразу повезли в изолятор?

— Был суд, на котором судья мне и слова не дала сказать, потом на автозаке повезли в СИЗО. Кстати, автозаки ФСБ отличаются от полицейских: в них отделение для сотрудников более светлое и просторное, с кожаными креслами, «стакан», правда, одинаковый.

— Что больше всего удивило при попадании в камеру?

— Соседка, которая, как мне показалось, неоднократно «сидела»: она почему-то требовала, чтобы я признала свою вину, сразу начала кричать, несколько раз ударила меня. Девочки говорили, что она многих «подставила». Я пригрозила, что напишу заявление начальнику СИЗО, если ее не переведут — объявлю голодовку.

Первое время спала на раскладушке: камеры рассчитаны на двух подследственных, но оба места были заняты. Второй соседкой оказалась нормальная женщина. Не знаю, можно ли говорить, какое было преступление? (Дарья на минуту прервалась. Сошлись на том, что имени не называем, поэтому посвятила в подробности). Она незаконно границу перешла, к дочери шла. Так, ерунда в общем. Потом перевели в другую камеру, где сидела женщина за государственную измену, что-то с Грузией связано.

Камеры стандартные: в каждой холодильник, телевизор, сплит-система. Когда стояли морозы, хорошо топили, последние недели на улице потеплело — стало внутри прохладнее.

— Чем вас кормили?

— Еду привозили из СИЗО №1. Кушала только вечером, потому что завтрак и обед были невозможными. На завтрак давали какую-то кислую капусту, в обед — «рагу» из картошки, каши, мяса, все ужасно перемешанное. Вечером давали вареную картошку, правда, она постоянно в жиру была, все в жиру плавало, пока прокурору не сказали. После жалобы картошка стала нормальной, поменялся и хлеб — вначале он был черный и черствый, зубы потом болели. Выходит, что я и большинство других подследственных питались своими продуктами.

— Расскажи о распорядке дня.

— В шесть утра подъем, заправляем кровати. Потом можно дальше спать. В восемь утра обход камер, проверка – спрашивают, есть ли вопросы и просьбы, пойдем ли гулять. Остальное время свободное. Можно спать, читать книжки, смотреть телевизор. Настольные игры с соседкой у нас не пошли: она в шахматы играть не умеет, а я шашки не люблю. Раз в неделю водили в душ — обычный, не «советский». Там два отделения, как раз для двух человек.

— Какие книжки читала?

— Карла Маркса, стихи Маяковского, даже воспоминания Нестора Махно из библиотеки СИЗО. Сказали, что передавать книги в изолятор нельзя, а нужные можно купить в ларьке — я заказала УПК и УК, цены, как в обычных магазинах. Раз в неделю возили книжки из библиотеки — через «кормушку» давали штук тридцать, можно было выбирать.

В 22 часа — отбой. Ну как отбой — спать необязательно, можно разговаривать хоть всю ночь, главное — телевизор выключить. В выходные разрешали смотреть его до 23 часов, на Новый год — до двух ночи, на Рождество — до часу.

— «Дождь» в СИЗО ФСБ не показывали?

— Нет, все путинские каналы, оппозиционных не было. Лучше я расскажу, как Новый год встречали: сделали с соседкой массу из творога, изюма и сгущенки, выложили ее на печенье и в холодильник поставили. Под праздничный концерт потом даже потанцевала немного.

— На прогулки выводят?

— Да, каждый день по часу. Дворик чуть больше камеры, шагов десять одна сторона, сверху решетка. Вот так по два человека и гуляем.

— По чему больше всего скучала в СИЗО?

— По интернету, нормальной еде и телефону. Вот сейчас домой еду и первыми хочу попробовать мамины пирожки с яйцом и луком.

— Про тебя несколько раз рассказывали украинские каналы, на Украине проводились пикеты в твою поддержку. Такое внимание больше мешало или помогало?

— Конечно помогало. Я поддерживаю «майдан», не поддерживаю российскую политику в Крыму и в Донбассе. А здесь, в Краснодаре, мне больше всего помогла поддержка Виктора Чирикова — активиста «Солидарности», который искал мне адвоката, отправлял передачи.

— Насколько впечатления от изолятора соответствуют тем, что мы привыкли видеть по фильмам и книгам?

— Когда сидела с первой соседкой, то соответствовало полностью — было невыносимо. Потом, со второй женщиной, госизменщицей, — нормально, с ней я четыре месяца в камере провела.

— Что бы ты посоветовала политическим активистам, также попавшим под внимание следственных органов, — из России стоит уезжать?

— Думаю, стоит оставаться в России, бороться за будущее, чтобы вся власть принадлежала трудящимся. Сейчас экономический кризис, нужно выдвигать требования по повышению зарплаты работников и параллельно выступать против вмешательства России в ситуацию на юго-востоке Украины.