Рублевский кошмар

В представлении большинства россиян поселок Барвиха, где жил Борис Ельцин — это наш отечественный Беверли-Хиллз. Поэтому, когда в редакции одного СМИ раздался звонок и попросили помочь пенсионерам, которые вынуждены жить в бывшем курятнике, журналисты оторопели. Возможно ли такое на роскошной Рублевке? Оказалось, да.

В двух километрах от знаменитого поселка расположена его прародительница — двухсотлетняя деревня с таким же названием. В одной Барвихе — огромные виллы, окруженные парками и заборами до небес. В другой — столетние избы с «удобствами» на улице. Два мира, две параллельные вселенные.
Валентина Алексеевна Чувахина — коренная жительница Барвихи. Ее дед Тихонов Владимир Афанасьевич еще в позапрошлом веке получил здесь крестьянский надел. Хозяйство было исправное — имел лошадь, а потому в 37-м его одного из первых репрессировали. Хотя отец Валентины Алексеевны, его зять, кровь за родину проливал, на японской воевал и в Гражданскую — не помогло, раскулачили.
— Тихоновы — основатели этой деревни, мы тут все друг другу двоюродные или троюродные, — с гордостью рассказывает бабушка, сидя на колченогом стуле посреди двора. Тут же на импровизированном кухонном столе под открытом небом стоит электрическая плитка, на ней варится обед. Спят старики в сарайчике, где раньше держали кур. Почти год назад, 18 ноября, их дом сгорел, в чем были — в том и выскочили. И теперь ни жилья, ни денег, ни вещей.
— Слава богу, все живы, никто не пострадал, а ведь могли не спастись, — вздыхает пенсионерка. — Я обычно чутко сплю, а тут всю ночь промучилась от бессонницы и перед рассветом как будто провалилась. Вроде бы слышала сквозь сон, как наш пес лаял, но так и не встала. К счастью, сын вышел на улицу в туалет и увидел, что из-под крыши дым валит. Пришел нас будить: «Мама, вставай, горим!» А меня как парализовало. У деда тоже ноги сразу отнялись. Только твердит: спасайте девочку (в доме кроме стариков еще спала их правнучка).
История Валентины Алексеевны и Юрия Алексеевича Чувахиных имеет просто какой-то библейский трагизм. Всю жизнь трудились, строили светлое будущее, детей-внуков-правнуков растили, а вот под старость лет потеряли все до нитки и остались без крыши над головой. И что самое трагичное — помочь некому.
«Я 36 лет работала телефонисткой на Центральной междугородной станции в Москве, муж более 40 лет на заводе железобетонных труб в Филях. Роскошно мы никогда не жили, но все, что надо, имели. Дом всю жизнь строили, комната к комнате — 132 кв. м, не хоромы, но нам хватало», — говорит Валентина Алексеевна…
После того, как сгорел дом на Рублевке, пенсионеры переселились в курятник
На пепелище
Дом был деревянный и сгорел дотла, остался только фундамент. Правда, спасти его, похоже, никто и не пытался. Когда подъехала пожарная машина, то оказалось, что проезд к дому слишком узкий — втиснуться в него спецтранспорт не может. Пока тянули шланги, время утекало.
Потом новая проблема — в пожарных гидрантах не было воды. Местные жители постоянно жалуются, что напор воды в деревне слабый, а то и вовсе пропадает. Тут был как раз такой случай. Хотели подвезти воду в цистерне, но особенность расположения деревни такова, что машина с водой могла встать только на обочине Рублево-Успенского шоссе. Но этому воспротивились сотрудники ГИБДД. Было утро, час пик, в Москву ехал плотный поток машин, некоторые с мигалками, таких людей нельзя задерживать…
— Несчастье может случиться с каждым, от него никто не застрахован, — вздыхает Юрий Алексеевич. — Но то, что люди так равнодушны, — это больно. Когда мы выскочили на улицу, то увидели: вокруг участка стоят соседи и безучастно наблюдают за происходящим. То есть все видели, что горит дом, но никто даже не разбудил нас.
«Это правда, в момент пожара все стояли как в оцепенении, — признается староста деревни Людмила Михайловна Ревенко. — Наверно, люди растерялись. Проулок очень узкий, пожарные проехать не могли. Да и воды не было. Но потом мы всей деревней помогали Чувахиным всем, чем могли. Я сама ходила по домам, просила для них деньги, вещи. Вместе с Тамарой Максимовной (еще одной жительницей деревни) даже стояли около храма, собирали пожертвования для погорельцев».
В конце концов именно односельчане помогли Чувахиным пережить страшную зиму. Одели, обули, приютили. Сначала старики пытались обустроиться на пепелище, поставили кровать в бывшем курятнике, стены завесили старыми пальто, но получилась не комната, а конура. Думали, что смогут обогреться с помощью электрического камина.
Но когда ударили настоящие морозы, стало понятно: тут ночевать нельзя. Однако с наступлением весны старики опять вернулись домой, посадили огород, выгнали из курятника крысу и стали ждать помощи от властей. Ведь на Руси всегда помогали погорельцам — это неписаный закон.
Но если кто и остался абсолютно безучастным к горю стариков, считает староста деревни, так это сельская администрация. Прошел почти год с момента пожара, приближается очередная зима, и, похоже, Чувахиным придется вновь мерзнуть в сарае. Из администрации никто даже не пришел навестить ветеранов.
«Надо брать свои вещи, идти в администрацию и требовать — пусть выделяют им комнату», — предлагает Людмила Михайловна.

Бег по кругу
— Я пожар не видел, был на работе в Москве, — рассказывает депутат местного сельского совета Александр Макаров. — Включился в проблему, когда Валентина Алексеевна Чувахина принесла заявление в поселковый совет с просьбой оказать помощь для покупки стройматериалов. Кстати, по 131-му федеральному закону «Об общих принципах организации местного самоуправления» мы можем оказывать материальную помощь жителям, попавшим в сложные жизненные ситуации, если бюджет поселения позволяет. А у нас он равняется почти 2 млрд руб.
К чести депутатов, они довольно оперативно отреагировали на просьбу погорельцев. Собрались, обсудили происшедшее и приняли решение: погорельцам помочь. Исполнение решения возложили на руководителя администрации сельского поселения Барвихинское Максима Балабанова. Однако до марта дело с мертвой точки не сдвинулось. Тогда Макаров опять вынес вопрос на обсуждение депутатов. Народные избранники опять посовещались, доработали свое решение и конкретизировали сумму матпомощи в размере 2 млн руб.
Но сельская администрация по-прежнему исполнять решение депутатов не спешила. Главный аргумент чиновников: а вдруг после того, как мы поможем одним погорельцам, сельчане начнут массово жечь свои дома и просить помощи?
«Я говорю: кто в здравом уме пойдет на это?! — удивляется Макаров. — Разве на 2 млн руб. можно построить полноценный дом? Мы просто частично софинансируем строительство, чтобы старики могли заказать сборный дом и успели переехать туда до холодов, а потом им придется его самим обустраивать, в него еще вкладывать и вкладывать. Я уже не говорю про имущество, которое они потеряли во время пожара, — этого им никто не вернет».
Тем не менее юрист поселковой администрации г-н Тамбовцев написал обширную аналитическую записку со своими возражениями и администрация направила постановление депутатов в несколько проверяющих инстанций, чтобы этот документ проверили с точки зрения соответствия всем правовым нормам.
Спустя какое-то время стали приходить ответы на его запрос. Так, контрольно-ревизионная комиссия запросила целый пакет документов, доказывающих бедственное и безвыходное положение семьи Чувахиных. Погорельцы собрали все необходимые справки о том, что у них нет другого жилья, что оба их сына — инвалиды и не могут помочь родителям и так далее и тому подобное.
Потом из Одинцовского казначейства пришел ответ: считаем, целесообразным приобрести жилье для погорельцев, а не строить дом. Но когда депутаты подсчитали, что в сгоревшем доме были прописаны 3 человека и если покупать квартиру, то потребуется не менее 10 млн руб., решили ограничиться выделением 2 млн руб. на софинансирование строительства.
Но администрация сельского поселения осталась при своем мнении — решение депутатов незаконно. Более того, юрист администрации написал новую аналитическую записку в адрес Одинцовской прокуратуры, где прямо написал, что видит в решении депутатов явный коррупционный фактор. После этого надзорное ведомство вынесло представление — внести поправки в положение об оказании адресной материальной помощи. Однако о том, что конкретно Чувахиным помощь не оказывать, там не сказано не слова.
«Конечно, мы, депутаты, не имеем юридического образования, можем чего-то не знать и допустить ошибку. У нас правовое сопровождение осуществляет юрист администрации. Но ведь никаких альтернативных предложений от Тамбовцева или Балабанова не поступало, юрист только аналитические записки пишет, — говорит Александр Макаров и показывает на пухлый том из различных документов, в которое выросло «дело Чувахиных». — Когда пришло представление из прокуратуры, глава поручил нам с руководителем администрации вместе внести необходимые поправки в документы.

Но знаете, что сделали Тамбовцев и Балабанов? Они послали саму Валентину Алексеевну в прокуратуру — съездите, говорят, узнайте, чего они хотят! В общем, дело зашло в тупик. Стыдно старикам в глаза смотреть — такое богатое у нас поселение, а когда пришла беда, то мы своим заслуженным ветеранам ничем помочь не смогли».
О чиновниках и чинушах
Действительно, жители деревень сельского поселения Барвихинское — основные налогоплательщики, 75% бюджета формируется за счет земельного налога, который платит местное население. В этом году налоги выросли до астрономических цифр. Земля на Рублевке золотая. Например, кадастровая стоимость одной сотки земли в деревне Барвиха равняется 700 тыс. руб. Налоговая ставка максимальная —0,3%. Тем не менее люди платят налоги исправно, в деревне нет злостных должников. А что они видят взамен от власти? Убийственное равнодушие к своей беде. Пренебрежение простыми общечеловеческими нормами поведения. Как можно было послать восьмидесятилетнюю женщину, которую болезнь позвоночника согнула до самой земли: «Съездите сами в прокуратуру, узнайте, чего нам надо исправить...» Так мог сказать только чинуша без души.
Чаще всего от чиновников можно слышать сетования о том, что они и хотели бы помочь своим жителям, да нет средств. Но у сельского поселения Барвихинское гигантский бюджет, под 2 млрд руб. — такой казной не всякий подмосковный город может похвастаться. Жители Барвихи рассказывали, что только на праздник поселения, который проводят ежегодно, потратили недавно почти 2,5 млн руб. Да и себя, любимых, чиновники не обделяют. Например, юрист администрации пользуется служебным автотранспортом для личных нужд — каждый день за ним едет машина утром в Москву, а вечером отвозит домой. Если сложить все траты — зарплату водителя, стоимость бензина, амортизацию машины, — тоже получается нехилая сумма.

— Я смотрю по телевизору, целые деревни после пожаров восстанавливают, — говорит Валентина Алексеевна. — Через месяц-другой люди в новые дома въезжают. А мы как будто в другой стране живем. Все видят, что дети нам помочь не могут. Один сын стал инвалидом, еще когда служил в армии, второй недавно потерял трудоспособность. Так неужели мы не заслужили от государства никакой помощи?
— А почему вы не продадите свой участок? Денег хватит и на квартиру, и на обстановку, — этот вопрос все время вертелся на языке.
— Что вы, как можно, — отмахивается Валентина Алексеевна. — Это земля моих предков, наше родовое гнездо, разве можно ее продать? Нас, коренных жителей Барвихи, осталось совсем ничего, человек 40. И все, кто уезжал, потом очень горько жалели. Некоторые дорого продавали землю, получали огромные деньги, но все это богатство шло им не впрок. Вот недавно наш сосед купил квартиру в Одинцовском районе, казалось, переехал совсем неподалеку отсюда. Сначала радовался, что хоть на старости лет поживет со всеми удобствами, а через год его не стало. Верно говорят: малую родину продавать нельзя.
Журналисту приходится довольно часто сталкиваться с человеческим горем, поэтому с годами привыкаешь ко всему и уже не так остро реагируешь на боль, смерть и прочие людские несчастья. Но слушать эти горькие стариковские жалобы было невмоготу. Что должно еще произойти, чтобы им помогли обрести крышу над головой? Неужели они так и помрут в своем курятнике?
Юрий Алексеевич только что вышел из больницы — за это лето он перенес несколько тяжелейших сердечных приступов. Говорит, что умирать лучше дома. Возможно, в Барвихинской поселковой администрации как раз этого и ждут. Нет человека — и нет проблемы.