Простые будни СИЗО

Самым известным заключённым «Лефортово», фигурантам последних громких дел — Захарию Калашову (Шакро Молодой) и Андрею Кочуйкову (Итальянец) — отказали в «доступе» к Богу. К Калашову не пускают священника для исповеди, а у Кочуйкова забрали ленту «живые помощи», четки и другие предметы культа. А главное — сокамерником православного Шакро стал исламист-радикал.

По мнению правозащитников, такое соседство не просто опасно, оно нарушает права заключенного.

Два самых ярких криминальных авторитета современной России — Шакро Молодой и Итальянец — теперь находятся в одном следственном изоляторе. Правда, первый на втором этаже, а второй, наоборот, на первом. Андрея Кочуйкова в „Лефортово“ перевели из „Матросской тишины“ недавно, и сам процесс, судя по его словам, сопровождался нарушениями.

— В 6 утра у меня был приступ, ко мне дважды вызывали медиков, — рассказал членам ОНК Кочуйков. — А уже в 11 часов в камеру зашли десяток сотрудников и заявили: „У тебя 20 минут, чтобы собрать все вещи на переезд“. Перед этим они вывели из спецблока, где я находился, всех „воров“. Они боялись, что «воры», когда узнают о происходящем, поднимут бунт во всем СИЗО в знак протеста.

Сейчас Кочуйков один в карантинной камере «Лефортово». Обещанное ему еще в «Матросской тишине» исследование МРТ до сих пор так и не получил, но тюремные медики дают ему таблетки от эпилепсии (напомним, что Кочуйков был ранен в перестрелке, а потом получил травму головы во время конвоирования спецназом).

Итальянец отказался снимать нижнее белье и приседать перед женщиной- сотрудницей СИЗО, повздорил с надзирателем, который выделил ему на помывку 14 минут (а Кочуйков с трудом передвигается после травмы даже с палочкой). Заключенный придерживается строгого поста, но поскольку вся тюремная еда не постная, ест в СИЗО только яблоки и хлеб. А вот молиться ему мешает отсутствие предметов религиозного культа.

— У меня забрали четки, который я привез с Афона, шелковую ленту с псалмом 90 и иконы, — говорит Кочуйков. — С ними я был и на Петровке, 38, и в «Бутырке», и в «Матросской тишине». Никому в голову не пришло их трогать все те восемь месяцев, что я за решеткой.

— Оказывается, тканевая лента с молитвой в данном СИЗО трактуется как предмет, похожий на веревку, которую можно использовать для суицида, — комментирует член ОНК Москвы Елена Абдуллаева. — Мы никогда не слышали, чтобы на этой «веревке» кто-то повесился. И вообще разве можно сомневаться в том, что это предмет религиозного культа, если продается только в храмах, на него молятся все православные!

В четках Кочуйкова тоже нашли веревку (бусины нацеплены на нитку) и на этом основании их запретили. Но в самой камере спокойно висят на настоящей веревке выдержки из Правил внутренность распорядка. Сотрудники, видимо, считают, что желающий повеситься сделает это именно на четках или молитвенной ленте, а вот на ПВР из уважения к ФСИН не станет.

Любопытно, что не так давно в Общественной палате прошел круглый стол, на котором представители РПЦ и доктора философии и религии разъясняли, что можно считать предметом религиозного культа в камерах, а что нет. Как раз там говорилось, что все СИЗО разрешают ленту тканевую с молитвой, чётки молельные и складные иконки. А еще там же заявили: вырезка из газеты или журнала с изображением иконы относится к предметам религиозного культа (это было после того, как в одном изоляторе избили заключенного за отказ сорвать со стены изображение богородицы, на которое он молился).

Важную тему посещения священника поднял заключенный Захарий Калашов. Он тоже православный, выразил желание исповедоваться, но в «Лефортово» заявили, что посещения батюшки относится к свиданиям, а разрешение на свидание арестанту дает только следователь.

— Это совершенно неверная, на мой взгляд, позиция, — говорит отец Сергий, который много лет посещает СИЗО №1. — Священники допускаются даже в реанимацию, а уж в тюрьме-то они должны быть тем более без всякого разрешения (известное выражение: чем больше храмов, тем меньше тюрем).

Есть список служителей, которые давно сотрудничают в этом плане со ФСИН, почти во всех СИЗО есть график их посещения. Накануне прихода священника сотрудники обходят камеры, берут записочки-прошения на причастие, исповедь. Никакой следователь на это не влияет. И если где-то пускают священников только с разрешения следователя, то это скорее исключение из правила, которое можно объяснить амбициями либо представителей следствия, либо руководства СИЗО.

Сейчас Калашов находится в камере с заключенным мусульманского вероисповедания, обвиняемым по статье 205 УК («терроризм»). По мнению членов ОНК, они психологически несовместимы, более того их соседство весьма опасно. В крошечной камере трудно избежать конфликтов между заключенными разного вероисповедания.

— Кроме того, по закону нельзя содержать совместно тех, кто привлекается впервые и ранее осужденных — говорит член ОНК Анна Каретникова. — Калашов почему-то проходит в «Лефортово» как впервые осужденный. А ведь он много раз сидел, чего сам совершенно не скрывает.