Улюкаев ответил Сечину: «Бойтесь данайцев, приносящих колбайцев»

Бывший министр экономического развития Алексей Улюкаев, обвиняемый в получении взятки, на суде утром в четверг, 7 сентября, в ответ на вопрос о своем завтраке процитировал произведение Вергилия «Энеида».
Журналисты спросили бывшего чиновника, ел ли он на завтрак колбасу. Он ответил: «Бойтесь данайцев, дары приносящих. Бойтесь данайцев, приносящих колбайцев».

Вопрос о колбасе был задан после того, как 5 сентября в суде продемонстрировали запись разговора Улюкаева с главой «Роснефти» Игорем Сечиным. Из беседы следовало, что Сечин передал Улюкаеву корзинку с колбасками, в которой на самом деле находились два миллиона долларов взятки.
Также в суде Улюкаев рассказал, что сейчас читает книгу Альбера Камю «Посторонний». Это дебютная повесть французского писателя, посвященная идеям экзистенциализма. Журналисты задали ему вопрос, поздравил ли он Игоря Сечина, которому 7 сентября исполняется 57 лет, с днем рождения, но Улюкаев на него не ответил.
Алексей Улюкаев обвиняется в вымогательстве взятки в размере 2 миллионов долларов у главы «Роснефти» Игоря Сечина за содействие в приобретении компании «Башнефть». Улюкаев свою вину отрицает.На заседании 5 сентября стало известно, что Сечин в разговоре с Улюкаевым называл сумку с деньгами «корзинкой с колбасками». Ранее было известно, что Сечин, увлекающийся охотой, часто дарит коллегам и чиновникам колбасу, сделанную из убитой им дичи.

Полная запись прослушки переговоров Сечина и Улюкаева

Сечин: Алло, Алексей Валентинович? Дорогой! (Смешок).
Улюкаев: Да, Игорь Иванович? Весь внимание. Как я рад тебя слышать.
Сечин: Да не говори, я тоже. Ну во-первых, у меня там неисполненные поручения были, а готовность есть по итогам работы там…
Улюкаев: Да.
Сечин: А значит, во-вторых, еще масса вопросов накопилась и по советам директоров, и по всему.
Улюкаев: Ну так давай обсудим все.
Сечин: У меня только просьба одна: если можно на секундочку к нам подъехать, потому что тут, может быть… Покажу вообще. Ну вообще на компанию посмотришь.
Улюкаев: Да, с удовольствием посмотрю на компанию, а чего ж.
Сечин: А и по времени… Вот у меня сейчас большие переговоры в 14 начнутся часа на два.
Улюкаев: Угу.
Сечин: Вот где-нибудь в 16.30: вот так можно?
Улюкаев: Вполне можно, да. Я же завтра лечу. А ты в Лиме будешь?
Сечин: Я в Лиме буду.
Улюкаев: Но вот я тоже в Лиме буду, там еще сможем продолжить.
Сечин: Поработаем.
Улюкаев: Продолжить поработать — давай. Сейчас, подожди секундочку… Нет, чуть-чуть позже, если можно.
Сечин: Давай.
Улюкаев: Да, потому что у меня в 16 начнется.
Сечин: Во сколько? В 18?
Улюкаев: Давай в 18?
Сечин: Пораньше бы немного, пораньше.
Улюкаев: В 17.30?
Сечин: Ну давай в 17?
Улюкаев: А?
Сечин: В 17 сможешь?
Улюкаев (вздыхает): Да у меня тут, в том числе, и ваши, по-моему, разные компании по закупкам. Там я их и собираю. Ну давай в 17.
Сечин: В 17? Спасибо большое.
Улюкаев: Давай, все.
Сечин: Все, обнимаю, спасибо.
Первое записывающее устройство
Неизвестный: Скажи Шокиной, пускай корзинку в 206-й поставит и чай приготовит.
Слышен шум, шорох и скрип двери.
Сечин: Ой слушай, а ты без куртки…
Улюкаев: (Неразборчиво.)
Сечин: Вообще надо курточку какую-то.
Улюкаев: Не надо, не надо.
Сечин: Да? Ну вы посидите пока, ладно?
Слышен шорох, звук шагов.
Сечин: Ну, затянули выполнение поручения. В командировке были. Пока туда-сюда собрали.
Слышны стуки, шепот, звуки застегиваемой молнии, шорох одежды.
Улюкаев: Утепляйся уже.
Сечин: Да не говори.
Улюкаев: Надо знать, когда машина это самое…
Сечин: А?
Улюкаев: Всегда когда короткая дистанция.
Сечин: Ну да.
Улюкаев (вздыхает): Что?
Сечин: Направо?
Улюкаев: Зеленая изгородь.
Сечин: Так. Шокина чай принесет?
Неизвестный: Да, да.
Сечин: И корзинку там с колбасой.
Неизвестный: Есть, есть.
Сечин: Так. (Кашляет.) Так, несколько слов, поподробней немножко о компании. Ну в 1995 году, когда мы начали заниматься, в принципе компания добывала 4 млн т нефти, соответственно, она никому не нужна была… (Неразборчиво.) Значит, потом возврат выведенных активов начался.
Вот интересная страничка четвертая.
Слышен шелест бумаги.
Сечин: (Неразборчиво.) Что за это время мы создали. Вот сравнили компании, акции которых торгуются на бирже: по ресурсной базе, по геологоразведке, по текущей добыче среди публичных компаний мы занимаем первое место в мире. Себестоимость добычи самая конкурентная.
Улюкаев: Вот если смотреть — извини, перебью, по капитализации, компания стоит в 2–2,5 раза дешевле, чем сопоставимые активы.
Сечин: У нас налоговая база самая тяжелая по сравнению с любыми другими компаниями и вообще самая тяжелая в мире. Вот можно к этим двум-трем [вероятно, имеется ввиду себестоимость добычи: $2-3 себестоимость добычи барреля нефти на скважине — РБК] добавить смело 25, и это будет с учетом налоговой базы. И плюс транспорт. Вот, считай. Условно говоря, 35 — для нас нижний предел такой, который…
Улюкаев: (Кашляет.) Операционной доходности?
Сечин: Нет, я имею в виду нижний уровень цены.
Улюкаев: Я и говорю — операционной, без учета обслуживания кредитов.
Сечин: Да, который позволит нам операционную доходность обеспечивать. Поэтому ситуация не такая простая. Все равно надо заниматься налоговой базой.
Улюкаев: Надо заниматься обязательно. Она у нас настолько большая, она растущая, она растущая.
Сечин: Ну так, растущая и убивающая (убывающая? — неразбочиво). Это я разговаривал с (неразборчиво) из Eni, они 2 млрд в бюджет Италии дают. Мы 50 млрд руб., это плюс к тому, что ты просишь нас сегодня добавить 17. Часть мы уже дали, а 50 млрд ежегодно мы и так формируем. Поэтому, конечно, надо об этом думать. У Exxon общая фискальная нагрузка 43%, и акции стоят дорого. Понимаешь? (Неразборчиво.) Вот бипишники в первой колонке за рамками. А как купили, наши акции стали четвертыми. А почему? Потому что мы разрешили на баланс поставить нашу ресурсную базу.
Улюкаев: То есть у них же 20%, пятая часть? (у BP 19,75% акций «Роснефти». — РБК). Подожди, а если они ставят на баланс ресурсную базу, у тебя на балансе ее не остается?
Сечин: Остается, остается, для нас это вообще ничего не стоит.
Как ты знаешь, в Индии приобретаем Essar (Essar oil, владеет крупным НПЗ близ города Вадинар, сетью АЗС и портом, сделка уже закрыта. — РБК), тоже будем обращаться, там надо по проектному финансированию, будем поддерживать…
Улюкаев: Слушай, а у них там нефть иранская будет?
Сечин: Мы думаем, часть иранская, часть венесуэльская, часть иракская, 20 млн т по году. Очень высокий индекс Нельсона — 11,8 там (чем выше этот индекс, тем выше стоимость НПЗ и качество его продукции. — РБК). Глубоководный порт, 2700 заправок, поэтому это такой проект для этого рынка уникальный.
Улюкаев: А через свою сеть заправок какая часть пойдет переработки?
Сечин: Ну, примерно четвертая часть.
Улюкаев: Это, по сути, первая такая крупная покупка.
Сечин: Это правда.
Улюкаев: Это никому еще не удавалось.
Сечин: Это правда. Ну что еще могу сказать. По технологии разработки мы занимаем серьезные ведущие позиции, если не опережаем мировых лидеров, то наступаем на пятки очень так серьезно.
(Говорят о заморозке добычи нефти, о планируемом росте добычи в Венесуэле, Иране. — РБК)
Сечин: Я думаю, что правду никто не говорит, и всем надо полгода примерно для выдачи дополнительных объемов. А если мы на эти полгода заморозим, получается, дадим американцам возможность дать кислород сланцам. И здесь, мне кажется, лукавство в этом заключается: сейчас поддержать сланцевую нефть.
Улюкаев: Угу.
Сечин: Эти воспользуются. А дальше они скажут: «Ну мы заморозили на полгода», — а эти имеют временной лаг (видимо, США. — РБК) для подготовки новых объемов. А мы будем терять рынки.
Улюкаев: Плюс Трамп там очень сильно собирается поддерживать добычу.
Сечин: Да, он хочет добычу поддержать, в том числе налогами.
(Неразборчиво.) Да, это надо учитывать, ну в общем мы потихонечку работаем, Леша.
Улюкаев: Ну смотри, что касается налогов, я двумя руками полностью на твоей стороне. Я считаю, мы поступаем близоруко, мы же хотим инвестиции привлечь, мы не привлечем инвестиции и подорвем собственный климат инвестиционной базы. Это тупиковый путь, особенно что касается всех старых месторождений. Потому что там просто нужно бурить и качать, бурить и воду заливать. Но это нельзя останавливать процесс, а если у тебя падает (очевидно, добыча. — РБК)…
Сечин: Ну, как…
Улюкаев: Себе в убыток что ли будешь делать? Это странно…
Сечин: Конечно, странная, значит, логика.
Улюкаев: Мы как бы 100% за.
Сечин: Ну Леша, я тебя прошу, ты на нас не обижайся. За вот затяжки все эти…
Улюкаев: Нет, Игорь, а чего…
Сечин: Ну я ж почувствовал, ну это, как заштормило чуть-чуть…
Улюкаев: Нет, ты не…
Сечин: По приватизации мы работаем. Я сегодня встречался и завтра буду. Я скажу тебе следующее: кредитовать готовы в полном объеме, покупать особо не хотят. Поэтому мы делаем разные там всякие предложения. С японцами тоже работаем. (Неразборчиво.) Я в общем пока ничего говорить не хочу, но мы настойчиво работаем, чтобы задание выполнить полностью.
Улюкаев: Вот мне вот честно из сегодняшних соображений очень хотелось японцев привлечь. Индийцы все эти — все это не то. От индусов ты ничего не получишь.
Сечин: С корейцами работаем…
Улюкаев: Ну нет, ни китайцы, ни индусы не нужны совершенно…
Сечин: С ними никакой синергии уже не будет.
Улюкаев: Абсолютно. А вот от тех еще можно получить.
Сечин: Эти могут, да. Вот я тоже считаю, что эти могут. Настроены они так очень прагматично. Конечно, у них еще другая задача — получить политические плюсы, по территории там… У нас даже в ходе переговоров такие вопросы вставали, но мы отвергли это.
Улюкаев: Ну конечно.
Сечин: Сразу сказали: «Ребята, нет!»
Улюкаев: Им и сейчас неплохо. Абэ должен что-то показать своим. Ему постоянно говорят: «Ты идешь на постоянные уступки русским». А он: «Ну почему, я приобретаю очень интересный актив, который гарантированно обеспечит нашу страну энергоресурсами на десятилетия вперед». Им это было довольно выгодно.
Сечин: Знаешь, я им так и говорил: «Ребята, суть предложения нашего такая: вы получаете долю в компании, а вместе с этим доступ к Центрально-Татарскому участку, доле в Верхнечонской доле (видимо, речь о Верхнечонскнефтегазе. — РБК) и еще ряд месторождений, которые мы осваиваем вместе с вами. Вы, правда, получаете миноритарный пакет, и при форс-мажоре мы берем обязательство по поставке только на японский рынок».
Улюкаев: Для них это очень важно. У них очень большая зависимость от Залива.
Сечин: Да, мы им это и говорили. А что такое форс-мажор? Это когда цена понижается или повышается на 20% резко: предприятие начинает поставлять только в ваш адрес, и вы снижаете зависимость от поставщиков. Предложение у нас было очень приличное, взвешенное. Там, правда, могло быть затягивание по срокам. Они пытаются завести рака за камень по тендерным процедурам. Поэтому мы им сказали: «Вот вышло распоряжение правительства до пятого числа, поэтому мы ничего не знаем, мы сами в такой же ситуации, вы имейте в виду». Мы им сказали: «10% аванса надо перечислить, и если вы не завершаете сделку, деньги переходят в собственность компании».
Улюкаев: Ну, понятно. Важно будет сейчас. Там 20-го числа в Лиме начальник будет встречаться с Абэ, это обязательно.
Сечин: Да-да, я буду в Лиме.
Улюкаев: Я тоже буду. А еще до этого встречаюсь с этим Сэко (Хиросиге Сэко — японский министр по экономическому сотрудничеству с Россией. — РБК), там тоже еще надо его поддавить, министра этого самого, ответственного за Россию.
Сечин: Ну да, да. Ну, я не скажу, что они совсем как-то нас стали отстранять.
Улюкаев: Угу, угу.
Сечин: Нет. У них замысел есть. Они попытки делают, прямо нам говорили: «Вот, нам будет тяжело (неразборчиво)». Но мы им сразу сказали: «Вы, ребята, к нам по этим вопросам не обращайтесь: мы солдаты — нам что велят, то и делаем». Леша, ну спасибо тебе большое, не задерживаю, знаю, у тебя сложный график.
Улюкаев: Да, сейчас на курсы заскочу еще по дороге.
Сечин: Угу, (неразборчиво).
Сечин: Пойдем.
Шорох одежды, стуки.
Второе записывающее устройство
Шум мотора.
Сечин: Ну ладно, х… с ним. А вот сюда можно, сюда как бы, а, вот, ага…
Неизвестный: Сюда, заезжаешь?
Сечин: Да, и скажи Шокиной, пускай корзинку в 206-ю поставит и чай приготовит пока.
Сечин: Слушай, а ты без куртки, а?
Улюкаев: (Неразборчиво.)
Сечин: Как ты ходишь вообще так? Это самое, надо курточку какую-то…
Улюкаев: Не надо, не надо, зачем?
Сечин: А? Ну ладно, секунду, вы посидите пока, ладно?
Шорох, шаги.
Так, секундочку, секундочку… Ну, я так коротко тогда, чтобы ты не замерз. Ну во-первых, приношу извинения, что затянули выполнение поручения. Мы в командировке были.
Улюкаев: Ну жизнь, конечно…
Сечин: Так, пока туда-сюда, собрали объем. Но вообще-то можешь считать задание выполненным. Вот забирай, клади и пойдем чайку попьем.
Улюкаев: Да?
Сечин: Вот ключ на всякий пожарный.
Улюкаев: Да, пойдемте?
Сечин: Ага.
Стуки, шорох, звуки застегиваемой молнии, шаги.
(...)
Сечин: Так Шокина чай принесет?
Неизвестный: Да, да.
Сечин: И корзинку там…
Мужчина: Есть, есть!
Сечин: (Неразборчиво.)
Неизвестный: Чай принесен.
Периодически слышны слабо-различимые голоса людей, кашель, скрип дверей, звук шагов, телефонные звонки.
Неизвестный говорит по телефону: Алло, да? Давай, сейчас я уточню. Все нормально, пьет чай. Вот тут просто согласно вашему распоряжению никакие машины с территории не выпускаются (неразборчиво). Сохраняем блок-режим. А? Да, ага. Все, я понял, да, хорошо, есть! Хорошо, хорошо, да, есть! Да, алло? Все нормально? В смысле — сохраняется режим? Все, давай. А, да-да, я понял, хорошо.
Слышен шум мотора, телефонный звонок.
Неизвестный говорит по телефону: Да? Ну вот я, да-да, алло-алло… Машина подошла. Я приготовил, да.
Шум мотора.
Сечин: (Неразборчиво.)
Неизвестный: От Иваныча? (Смеется.)
Сечин: Да, нам в подъезд.
Шорох одежды, стук.
Сечин: Ага.
Улюкаев: Корзиночку?
Сечин: Да, корзиночку забирай.
Улюкаев: (Неразборчиво.)
Сечин: Все, счастливо, спасибо тебе большое.
Улюкаев: (Неразборчиво.)
Сечин: До свидания.