Полицейский пытался сфабриковать дело против своего родственника, но сам стал обвиняемым
Чегемский районный суд Кабардино-Балкарии рассматривает уголовное дело против начальника отдела уголовного розыска районного МВД, который, по версии следствия, сфальсифицировал рапорт об обнаружении ружья и патронов в доме своего родственника, чтобы улучшить показатели работы.
Теперь самого полицейского судят за незаконный оборот оружия, превышение должностных полномочий и служебный подлог.
Позже Кяов, по словам коллег, принес в отдел упакованный в пакет предмет, похожий на ружье, а на вечернем совещании похвастался, что «сделал результат», которого так не смогли добиться его подчиненные, упрекнув оперативников в недостаточном служебном рвении и отсутствии показателей.
Согласно рапорту полицейского, оружие и 22 патрона к нему он изъял на чердаке частного дома семьи Губжоковых на улице Шаковых в городе Чегеме. Обыск дома проходил с 17:20 до 17:55 в присутствии хозяйки — Юлия Губжоковой, которая приходится Кяову тетей. Она дала письменное согласие на осмотр жилища. При обыске, согласно рапорту, присутствовали двое понятых. Лицом, причастным к незаконному обороту оружия, Кяов назвал своего двоюродного брата Ислама — сына Юлии от первого брака, который, по данным полицейского, в тот момент находился за пределами Кабардино-Балкарии.
В тот же вечер начальник отдела угрозыска поручил своему подчиненному Аслану Эльжирокову назначить баллистическую экспертизу находки. Оперативник вынес постановление и отвез изъятые предметы в Экспертно-криминалистический центр МВД по КБР в Нальчике, а ночью забрал готовое заключение специалиста центра, согласно которому изъятое Кяовым оружие оказалось одноствольной однозарядной винтовкой ТОЗ-8М 1959 года выпуска, а патроны — боеприпасами к этой винтовке калибра 5,6 мм.
Собранный полицейским материал проверки отправили в отдел дознания. Уже на следующий день, 21 октября 2018 года, там возбудили уголовное дело о незаконном хранении оружия (часть 1 статьи 222 УК).
Как вспоминал Губжоков на допросе, 8 декабря 2018 года к ним домой приезжали двое полицейских из ОМВД по Чегемскому району, которые искали его пасынка. Мужчина ответил, что Ислам еще не вернулся с работы. Тогда полицейские попросили его позвать супругу. Когда Юлия вышла, силовики объяснили, что приехали по поводу изъятого на чердаке оружия; это «сильно удивило» Мадина, который даже не знал, что в их доме проходил обыск. Услышав, что ружье нашел племянник жены Азамат Кяов, он попытался выяснить у нее подробности, но, по словам Мадина, Юлия не стала с ним разговаривать.
Вернувшийся с работы пасынок смог рассказать только, что Кяов однажды прислал ему фотографию «пистолета» и сказал, что нашел его на их чердаке. На вопрос Ислама, как полицейский туда попал, если дома никого не было, Кяов ответил, что зашел со стороны огорода, где его напугала соседская собака, и тогда он спрятался на чердаке. По словам Мадина, пасынок говорил ему, что Азамату «нужен результат для статистики», так как уже конец года, а винтовка «будет списана» на покойного сына Губжокова Беслана.
Спустя несколько дней к Губжоковым наведался и сам полицейский. На вопрос Мадина об оружии, Кяов, по его словам, ответил, что вообще не поднимался на чердак, а фотографию сделал в другом месте и отправил Исламу, у которого была судимость, чтобы припугнуть его и наставить «на нормальную дорогу».
Губжоков обратился в отдел собственной безопасности МВД по Кабардино-Балкарии. Оттуда его направили в Следственный отдел по Чегемскому району республиканского управления СК, где Мадин и написал заявление о фабрикации уголовного дела Азаматом Кяовым.
«Это сговор между моей женой и ее племянником, — уверен мужчина. — [Кяов] собирался перевестись в Нальчик из Чегема, должен был получать звание. Как раз в это время была [объявлена] операция «Оружие», отдел ничего не нашел, а ему придумалось так. С тетей поговорил, она согласилась».
В середине декабря 2018 года сотрудники ОСБ взяли объяснение у пасынка Губжокова, и он рассказал, что в октябре его двоюродный брат Азамат, служивший в полиции, сообщил, что обнаружил у них на чердаке ружье. Полицейский, по словам Губжокова-младшего, заявил, что за хранение ружья понесет уголовную ответственность либо сам Ислам, либо его отец, поэтому предложил молодому человеку сказать, что тот видел винтовку у своего покойного брата Беслана. Позже Губжоков, по его словам, решил, что полицейский его обманул, и занес номер Кяова в черный список. Двоюродный брат несколько раз присылал к нему своих коллег, которые убеждали Ислама приехать в отдел и дать показания, но тот отказывался.
Мать Ислама Юлия Губжокова в свою очередь настаивала, что ее племянник действительно приходил к ним домой с двумя понятыми и несколькими сотрудниками полиции и в результате обыска обнаружил на чердаке оружие. Своего мужа она «охарактеризовала отрицательно», говоря, что тот всегда пил и избивал ее и детей, заставлял сыновей воровать.
Кяова задержали, а 20 февраля Чегемский районный суд избрал ему меру пресечения в виде домашнего ареста.
Вскоре после этого изменил показания пасынок Мадина Ислам. Теперь он говорил, что об обыске в их доме ему сообщила мать, а сам Кяов ни о каком оружии с ним не разговаривал. Свои показания, данные в ОСБ, он назвал ложными: «Меня отец надоумил дать такие пояснения». На вопрос, почему Кяов в рапорте указал, что изъятое ружье и патроны принадлежат Исламу, молодой человек ответить не смог. Кроме того, теперь он подтверждал слова матери о насилии со стороны отчима. Мадин ненавидел Кяова за то, что полицейский заступился за его мать после очередного избиения, говорил Ислам.
Губжоков во время очной ставки с Кяовым рассказал, что после ссоры с женой полицейский угрожал ему. Обвинения в домашнем насилии мужчина отвергает. «В селе я живу, где есть родственники и соседи, тут все видно. Она будет писать и писать, но этого никогда не было, я ее не бил», — утверждает Губжоков. Сейчас Мадин, по его словам, переехал жить к брату.
Его бывшая жена Юлия сказала «Медиазоне», что ей нечего добавить к своим показаниям следствию и отказалась от комментариев: «Так все и было, от своих слов я не отказываюсь». Впрочем, посчитала нужным добавить женщина, не все, что говорит ее экс-супруг — правда.
Адвокат потерпевшего Мухтар Мишаев, сотрудничающий с «Зоной права», считает, что Юлия и Ислам Губжоковы выгораживают родственника-полицейского.
«Соседи не смогли показать, был обыск или не было, потому что [не видели], были ли там сотрудники полиции. Когда производится обыск, обычно бывает много машин, людей в форме», — говорит Мишаев. Опрошенные следователями соседи Губжокова не подтвердают слова его бывшей жены и пасынка, утверждавших, что Мадин водил к себе подозрительных людей, употреблял запрещнные вещества и избивал домочадцев. «Даже если бы отношения между мужем и женой перешли в какую-то стадию насилия, это не повод должностному лицу совершать преступление», — считает адвокат Мишаев.
Сам полицейский Азамат Кяов вины не признал. Он по-прежнему настаивает, что винтовка и патроны были изъяты им с чердака дома Губжоковых.
«Мой [доверитель] получил сообщение агентурное, что по такой-то улице, номер дома не знаем, имеется оружие и боеприпасы. Он заводит официальное дело об оперативной разработке, проводит работу, устанавливает дом, оказывается, что это домовладение принадлежит его тете. И что, он должен был укрыть преступление?» — говорит адвокат Кяова Алим Таукенов. Защитник уверен, что полицейский действовал в соответствии с законом и, поскольку обнаружил в доме Губжоковых оружие, обязан был составить и зарегистрировать рапорт о преступлении.
«То что он они говорят, что якобы он подкинул для улучшения показателей своей работы — это туфта. Эта версия, которую следствие вместе с прокуратурой хотят воплотить в жизнь», — настаивает адвокат Таукенов.
По версии Кяова, он приехал к дому Губжоковых вместе со стажером на должность оперуполномоченного угрозыска Резуаном Ивановым; вдвоем, получив согласие его тети, они нашли двух понятых и провели обыск в их присутствии.
При этом старший оперативник угрозыска МВД по Чегемскому району Карашаев, который на тот момент был наставником Иванова, на допросе сказал, что стажер в день обыска у Губжоковых все время находился при нем и никуда не выезжал. «И сам Кяов бахвалился на совещании, что выявил этот результат лично, без чьей-либо помощи», — добавил Карашаев.
Отвечая на вопрос об операции «Оружие», свидетель отметил, что если полицейские не раскрывают за время кампании ни одного преступления, им грозят неприятности: «Официально за отсутствие результатов не наказывают, но устные нарекания руководства подобное вызывает. При наличии выявленных преступлений такого направления, руководство может поощрить выявившего сотрудника».
В конце июня 2019 года Кяову предъявили обвинение уже по третьей статье — служебный подлог (часть 2 статьи 292 УК).
Согласно новой версии следствия, полицейский даже не подбрасывал винтовку и патроны в дом Губжоковых, а сразу привез их в отдел. До этого он заполнил бланк протокола обследования помещений, в который внес «заведомо ложные сведения» о об обыске и изъятии ружья и патронов; полицейский также заполнил бланки объяснений от имени понятых и хозяйки дома. После этого он съездил в Нальчик к своему знакомому Илану Дикинову и убедил его расписаться за одного из понятых, а затем в неустановленных следствием местах встретился со знакомым Александром Куцым, который расписался за второго понятого, и своей тетей Юлией Губжоковой, попросив ее поставить подпись под протоколом обследования и объяснением.
Вернувшись на работу, Кяов, согласно обвинению, составил рапорт об обнаружении преступления, упаковал ружье и патроны и опечатал их бумажными бирками, которые попросил заполнить своего подчиненного, а сам подделал на них подписи понятых.
«При осмотре телефона [Кяова] в мессенджере WhatsApp были найдены фотографии, он своему начальству докладывал, что только-только обнаружил ружье, и [на фотографии] торчал ствол или приклад, присыпанный кучей песка, а у Губжокова на чердаке идеальный порядок, — говорит адвокат Мишаев. — Следствие сделало вывод, что на чердаке этого здания вообще не было изъято оружие».
Однако следователи выяснили, что в 2016 году Кяов, на тот момент —старший оперуполномоченный угрозыска, проводил обыск на дачном участке Александра Куцего и в присутствии владельца обнаружил там огнестрельное оружие и боеприпасы. В марте 2017 года Черемский районный суд приговорил Куцего к году ограничения свободы по обвинению в незаконном хранении оружия (часть 1 статьи 222 УК). Следствие посчитало, что это указывает на зависимость свидетеля от Кяова. Также в изъятом у полицейского телефоне был обнаружен номер понятого, сохраненный под именем «Куцый»; согласно данным биллинга, они неоднократно созванивались как до, так и после 20 октября 2018 года.
Второй понятой Илан Дикинов на допросе летом 2019 года сообщил, что познакомился с Азаматом Кяовым около трех лет назад. «Тот втерся ему в доверие», а потом предложил Илану стать его агентом; Дикинов согласился и получил псевдоним «Бонд». Каждый месяц Кяов передавал ему на подпись расписки, согласно которым осведомитель получал 7 500 рублей, но на самом деле никакого вознаграждения ему не платили, утверждал свидетель. По его словам, полицейский несколько раз предлагал ему деньги, но он отказывался, не желая быть обязанным.
Дикинов говорил, что у них с Кяовым были «странные отношения», он опасался начальника угрозыска, но старался отказываться от его предложений выступить в роли понятого. Это вызывало недовольство полицейского. Дикинов также рассказал, что однажды после уговоров Кяова он больше суток провел в ИВС с предполагаемым автоугонщиком, которого должен был вывести на откровенность. Когда его выпустили, Илан сказал, что не сумел разговорить сокамерника, но сотрудники полиции, по его словам, записали, что подозреваемый, напротив, признался в угонах, и убедили Дикинова расписаться под этим документом.
20 октября 2018 года Кяов созвонился с Дикиновым, потом приехал к нему в Нальчик и попросил поставить подпись под протоколом обследования жилища и объяснением. 14 декабря 2018 года они вновь встретились по просьбе Кяова; теперь полицейский приехал вместе с другим понятым Александром Куцым. Он сообщил, что вскоре может стать фигурантом уголовного дела — «под него начали копать». При этом полицейский, по словам Дикинова, убеждал его, что следствие ничего не сможет доказать, так как «хозяйка домовладения, его тетя никогда не даст против него показания». Кяов предупреждал, что понятых вызовут в ОСБ, объяснял, какие пояснения те должны давать, и говорил, что при опросе свидетелей могут запугивать, но им не следует воспринимать это всерьез.
Следствие установило, что в телефоне Кяова номер Дикинова был записан под именем «Бондик», они неоднократно созванивались и переписывались. В день «обыска» в доме Губжоковых примерно в 15:30 полицейский звонил Илану, находясь в Нальчике.
18 декабря 2019 года меру пресечения обвиняемому изменили с домашнего ареста на подписку о невыезде. Его адвокат Алим Таукенов называет дело в отношении Кяова сфабрикованным, а Мадина Губжокова — «мнимым потерпевшим». По словам защитника, с тем же успехом потерпевшими можно было бы признать бывшую жену или пасынка Мадина. Оба они — и Юлия, и Ислам Губжоковы — заявлены свидетелями защиты; впрочем, последний, согласно информации на сайте Предгорного районного суда Ставропольского края, в августе 2019 года был осужден на три года по обвинению в хранении запрещённых веществ (часть 1 статья 228 УК).
Сам Мадин Губжоков считает, что Юлия согласилась помочь полицейскому в фабрикации дела из-за спора вокруг дома, который бывшие супруги пытались разделить после развода. По словам мужчины, он был готов отдать Юлии половину имущества, однако женщина требовала «делить на троих». «[Ислам] мне неродной сын, я ему ничего не оставлю», — возмущается Губжоков, но потом добавляет: «Я сколько буду жить, ему буду помогать. Какой бы он ни был, я его воспитал».
Теперь самого полицейского судят за незаконный оборот оружия, превышение должностных полномочий и служебный подлог.
Операция «Оружие
»20 октября 2018 года начальник отдела уголовного розыска ОМВД по Чегемскому району Кабардино-Балкарии 33-летний капитан полиции Азамат Кяов на утреннем совещании напомнил сослуживцам, что в регионе начался последний день оперативно-профилактической операции «Оружие» и сообщил, что у него есть оперативная информация, которую он планирует отработать.Позже Кяов, по словам коллег, принес в отдел упакованный в пакет предмет, похожий на ружье, а на вечернем совещании похвастался, что «сделал результат», которого так не смогли добиться его подчиненные, упрекнув оперативников в недостаточном служебном рвении и отсутствии показателей.
Согласно рапорту полицейского, оружие и 22 патрона к нему он изъял на чердаке частного дома семьи Губжоковых на улице Шаковых в городе Чегеме. Обыск дома проходил с 17:20 до 17:55 в присутствии хозяйки — Юлия Губжоковой, которая приходится Кяову тетей. Она дала письменное согласие на осмотр жилища. При обыске, согласно рапорту, присутствовали двое понятых. Лицом, причастным к незаконному обороту оружия, Кяов назвал своего двоюродного брата Ислама — сына Юлии от первого брака, который, по данным полицейского, в тот момент находился за пределами Кабардино-Балкарии.
В тот же вечер начальник отдела угрозыска поручил своему подчиненному Аслану Эльжирокову назначить баллистическую экспертизу находки. Оперативник вынес постановление и отвез изъятые предметы в Экспертно-криминалистический центр МВД по КБР в Нальчике, а ночью забрал готовое заключение специалиста центра, согласно которому изъятое Кяовым оружие оказалось одноствольной однозарядной винтовкой ТОЗ-8М 1959 года выпуска, а патроны — боеприпасами к этой винтовке калибра 5,6 мм.
Собранный полицейским материал проверки отправили в отдел дознания. Уже на следующий день, 21 октября 2018 года, там возбудили уголовное дело о незаконном хранении оружия (часть 1 статьи 222 УК).
«Это сговор между моей женой и ее племянником»
Владелец дома на улице имени Шаковых Мадин Губжоков прожил в браке с Юлией 30 лет. Пасынок Ислам Губжоков с рождения воспитывался в семье Мадина. Позже у них с Юлией родился сын Беслан, который в 2011 году в возрасте 19 лет погиб в результате несчастного случая. После этого отношения между супругами стали натянутыми: с января 2018-го они перестали общаться, хотя по-прежнему жили в одном доме, а в январе 2019-го — развелись, говорит мужчина.Как вспоминал Губжоков на допросе, 8 декабря 2018 года к ним домой приезжали двое полицейских из ОМВД по Чегемскому району, которые искали его пасынка. Мужчина ответил, что Ислам еще не вернулся с работы. Тогда полицейские попросили его позвать супругу. Когда Юлия вышла, силовики объяснили, что приехали по поводу изъятого на чердаке оружия; это «сильно удивило» Мадина, который даже не знал, что в их доме проходил обыск. Услышав, что ружье нашел племянник жены Азамат Кяов, он попытался выяснить у нее подробности, но, по словам Мадина, Юлия не стала с ним разговаривать.
Вернувшийся с работы пасынок смог рассказать только, что Кяов однажды прислал ему фотографию «пистолета» и сказал, что нашел его на их чердаке. На вопрос Ислама, как полицейский туда попал, если дома никого не было, Кяов ответил, что зашел со стороны огорода, где его напугала соседская собака, и тогда он спрятался на чердаке. По словам Мадина, пасынок говорил ему, что Азамату «нужен результат для статистики», так как уже конец года, а винтовка «будет списана» на покойного сына Губжокова Беслана.
Спустя несколько дней к Губжоковым наведался и сам полицейский. На вопрос Мадина об оружии, Кяов, по его словам, ответил, что вообще не поднимался на чердак, а фотографию сделал в другом месте и отправил Исламу, у которого была судимость, чтобы припугнуть его и наставить «на нормальную дорогу».
Губжоков обратился в отдел собственной безопасности МВД по Кабардино-Балкарии. Оттуда его направили в Следственный отдел по Чегемскому району республиканского управления СК, где Мадин и написал заявление о фабрикации уголовного дела Азаматом Кяовым.
«Это сговор между моей женой и ее племянником, — уверен мужчина. — [Кяов] собирался перевестись в Нальчик из Чегема, должен был получать звание. Как раз в это время была [объявлена] операция «Оружие», отдел ничего не нашел, а ему придумалось так. С тетей поговорил, она согласилась».
В середине декабря 2018 года сотрудники ОСБ взяли объяснение у пасынка Губжокова, и он рассказал, что в октябре его двоюродный брат Азамат, служивший в полиции, сообщил, что обнаружил у них на чердаке ружье. Полицейский, по словам Губжокова-младшего, заявил, что за хранение ружья понесет уголовную ответственность либо сам Ислам, либо его отец, поэтому предложил молодому человеку сказать, что тот видел винтовку у своего покойного брата Беслана. Позже Губжоков, по его словам, решил, что полицейский его обманул, и занес номер Кяова в черный список. Двоюродный брат несколько раз присылал к нему своих коллег, которые убеждали Ислама приехать в отдел и дать показания, но тот отказывался.
Мать Ислама Юлия Губжокова в свою очередь настаивала, что ее племянник действительно приходил к ним домой с двумя понятыми и несколькими сотрудниками полиции и в результате обыска обнаружил на чердаке оружие. Своего мужа она «охарактеризовала отрицательно», говоря, что тот всегда пил и избивал ее и детей, заставлял сыновей воровать.
Обыск
18 февраля 2019 года Следственный отдел СК по Чегемскому району, получив материалы проверки, проведенной оперативно-розыскной частью СБ МВД и УФСБ по Кабардино-Балкарии, возбудил в отношении Азамата Кяова уголовное дело о превышении должностных полномочий и незаконном обороте оружия (часть 1 статьи 286 и часть 1 статьи 222 УК). Согласно постановлению, полицейский «в целях повышения показателей эффективности работы» незаконно приобрел и хранил винтовку ТОЗ-8м и 22 патрона к ней, которые потом подбросил своим родственникам Губжоковым, чтобы 20 октября 2018 года изъять их во время обыска. В тот же день Мадина Губжокова признали потерпевшим по делу: согласно постановлению, своими действиями полицейский причинил ему моральный вред.Кяова задержали, а 20 февраля Чегемский районный суд избрал ему меру пресечения в виде домашнего ареста.
Вскоре после этого изменил показания пасынок Мадина Ислам. Теперь он говорил, что об обыске в их доме ему сообщила мать, а сам Кяов ни о каком оружии с ним не разговаривал. Свои показания, данные в ОСБ, он назвал ложными: «Меня отец надоумил дать такие пояснения». На вопрос, почему Кяов в рапорте указал, что изъятое ружье и патроны принадлежат Исламу, молодой человек ответить не смог. Кроме того, теперь он подтверждал слова матери о насилии со стороны отчима. Мадин ненавидел Кяова за то, что полицейский заступился за его мать после очередного избиения, говорил Ислам.
Губжоков во время очной ставки с Кяовым рассказал, что после ссоры с женой полицейский угрожал ему. Обвинения в домашнем насилии мужчина отвергает. «В селе я живу, где есть родственники и соседи, тут все видно. Она будет писать и писать, но этого никогда не было, я ее не бил», — утверждает Губжоков. Сейчас Мадин, по его словам, переехал жить к брату.
Его бывшая жена Юлия сказала «Медиазоне», что ей нечего добавить к своим показаниям следствию и отказалась от комментариев: «Так все и было, от своих слов я не отказываюсь». Впрочем, посчитала нужным добавить женщина, не все, что говорит ее экс-супруг — правда.
Адвокат потерпевшего Мухтар Мишаев, сотрудничающий с «Зоной права», считает, что Юлия и Ислам Губжоковы выгораживают родственника-полицейского.
«Соседи не смогли показать, был обыск или не было, потому что [не видели], были ли там сотрудники полиции. Когда производится обыск, обычно бывает много машин, людей в форме», — говорит Мишаев. Опрошенные следователями соседи Губжокова не подтвердают слова его бывшей жены и пасынка, утверждавших, что Мадин водил к себе подозрительных людей, употреблял запрещнные вещества и избивал домочадцев. «Даже если бы отношения между мужем и женой перешли в какую-то стадию насилия, это не повод должностному лицу совершать преступление», — считает адвокат Мишаев.
Сам полицейский Азамат Кяов вины не признал. Он по-прежнему настаивает, что винтовка и патроны были изъяты им с чердака дома Губжоковых.
«Мой [доверитель] получил сообщение агентурное, что по такой-то улице, номер дома не знаем, имеется оружие и боеприпасы. Он заводит официальное дело об оперативной разработке, проводит работу, устанавливает дом, оказывается, что это домовладение принадлежит его тете. И что, он должен был укрыть преступление?» — говорит адвокат Кяова Алим Таукенов. Защитник уверен, что полицейский действовал в соответствии с законом и, поскольку обнаружил в доме Губжоковых оружие, обязан был составить и зарегистрировать рапорт о преступлении.
«То что он они говорят, что якобы он подкинул для улучшения показателей своей работы — это туфта. Эта версия, которую следствие вместе с прокуратурой хотят воплотить в жизнь», — настаивает адвокат Таукенов.
По версии Кяова, он приехал к дому Губжоковых вместе со стажером на должность оперуполномоченного угрозыска Резуаном Ивановым; вдвоем, получив согласие его тети, они нашли двух понятых и провели обыск в их присутствии.
При этом старший оперативник угрозыска МВД по Чегемскому району Карашаев, который на тот момент был наставником Иванова, на допросе сказал, что стажер в день обыска у Губжоковых все время находился при нем и никуда не выезжал. «И сам Кяов бахвалился на совещании, что выявил этот результат лично, без чьей-либо помощи», — добавил Карашаев.
Отвечая на вопрос об операции «Оружие», свидетель отметил, что если полицейские не раскрывают за время кампании ни одного преступления, им грозят неприятности: «Официально за отсутствие результатов не наказывают, но устные нарекания руководства подобное вызывает. При наличии выявленных преступлений такого направления, руководство может поощрить выявившего сотрудника».
В конце июня 2019 года Кяову предъявили обвинение уже по третьей статье — служебный подлог (часть 2 статьи 292 УК).
Согласно новой версии следствия, полицейский даже не подбрасывал винтовку и патроны в дом Губжоковых, а сразу привез их в отдел. До этого он заполнил бланк протокола обследования помещений, в который внес «заведомо ложные сведения» о об обыске и изъятии ружья и патронов; полицейский также заполнил бланки объяснений от имени понятых и хозяйки дома. После этого он съездил в Нальчик к своему знакомому Илану Дикинову и убедил его расписаться за одного из понятых, а затем в неустановленных следствием местах встретился со знакомым Александром Куцым, который расписался за второго понятого, и своей тетей Юлией Губжоковой, попросив ее поставить подпись под протоколом обследования и объяснением.
Вернувшись на работу, Кяов, согласно обвинению, составил рапорт об обнаружении преступления, упаковал ружье и патроны и опечатал их бумажными бирками, которые попросил заполнить своего подчиненного, а сам подделал на них подписи понятых.
«При осмотре телефона [Кяова] в мессенджере WhatsApp были найдены фотографии, он своему начальству докладывал, что только-только обнаружил ружье, и [на фотографии] торчал ствол или приклад, присыпанный кучей песка, а у Губжокова на чердаке идеальный порядок, — говорит адвокат Мишаев. — Следствие сделало вывод, что на чердаке этого здания вообще не было изъято оружие».
Куцый и Бондик
Понятой Александр Куцый, давая объяснения в ОСБ, а после и на допросе у следователя, подтвердил версию Азамата Кяова, рассказав, что 20 октября 2018 года находился в Чегеме по своим делам, когда к нему подошел мужчина и, предъявив служебное удостоверение сотрудника полиции, попросил стать понятым при обыске. Куцый согласился, и полицейский на автомобиле «Лада Приора» довез его до частного дома, во дворе которого находилось несколько мужчин и женщина. Был ли кто-нибудь из них одет в форму полиции, свидетель не уточнил. После один из мужчин, по словам Куцего, поднялся по лестнице на чердак, за ним последовал второй понятой, а сам свидетель только заглянул туда, стоя на лестнице. Он увидел, что мужчина, проводивший обыск, нашел среди коробок объемный «полимерный сверток». Спустившись во двор, человек, нашедший этот предмет, развернул упаковку, и Куцый увидел ружье с оптическим прицелом и патроны. Затем он расписался на бланках, которые не стал читать, так как спешил, и понятого отвезли на то же место, откуда забрали.Однако следователи выяснили, что в 2016 году Кяов, на тот момент —старший оперуполномоченный угрозыска, проводил обыск на дачном участке Александра Куцего и в присутствии владельца обнаружил там огнестрельное оружие и боеприпасы. В марте 2017 года Черемский районный суд приговорил Куцего к году ограничения свободы по обвинению в незаконном хранении оружия (часть 1 статьи 222 УК). Следствие посчитало, что это указывает на зависимость свидетеля от Кяова. Также в изъятом у полицейского телефоне был обнаружен номер понятого, сохраненный под именем «Куцый»; согласно данным биллинга, они неоднократно созванивались как до, так и после 20 октября 2018 года.
Второй понятой Илан Дикинов на допросе летом 2019 года сообщил, что познакомился с Азаматом Кяовым около трех лет назад. «Тот втерся ему в доверие», а потом предложил Илану стать его агентом; Дикинов согласился и получил псевдоним «Бонд». Каждый месяц Кяов передавал ему на подпись расписки, согласно которым осведомитель получал 7 500 рублей, но на самом деле никакого вознаграждения ему не платили, утверждал свидетель. По его словам, полицейский несколько раз предлагал ему деньги, но он отказывался, не желая быть обязанным.
Дикинов говорил, что у них с Кяовым были «странные отношения», он опасался начальника угрозыска, но старался отказываться от его предложений выступить в роли понятого. Это вызывало недовольство полицейского. Дикинов также рассказал, что однажды после уговоров Кяова он больше суток провел в ИВС с предполагаемым автоугонщиком, которого должен был вывести на откровенность. Когда его выпустили, Илан сказал, что не сумел разговорить сокамерника, но сотрудники полиции, по его словам, записали, что подозреваемый, напротив, признался в угонах, и убедили Дикинова расписаться под этим документом.
20 октября 2018 года Кяов созвонился с Дикиновым, потом приехал к нему в Нальчик и попросил поставить подпись под протоколом обследования жилища и объяснением. 14 декабря 2018 года они вновь встретились по просьбе Кяова; теперь полицейский приехал вместе с другим понятым Александром Куцым. Он сообщил, что вскоре может стать фигурантом уголовного дела — «под него начали копать». При этом полицейский, по словам Дикинова, убеждал его, что следствие ничего не сможет доказать, так как «хозяйка домовладения, его тетя никогда не даст против него показания». Кяов предупреждал, что понятых вызовут в ОСБ, объяснял, какие пояснения те должны давать, и говорил, что при опросе свидетелей могут запугивать, но им не следует воспринимать это всерьез.
Следствие установило, что в телефоне Кяова номер Дикинова был записан под именем «Бондик», они неоднократно созванивались и переписывались. В день «обыска» в доме Губжоковых примерно в 15:30 полицейский звонил Илану, находясь в Нальчике.
Суд
В июле 2019 года расследование в отношении Азамата Кяова было завершено, и дело передали в Чегемский районный суд. Согласно карточке дела, с тех пор назначили восемь заседаний, шесть из которых были отложены.18 декабря 2019 года меру пресечения обвиняемому изменили с домашнего ареста на подписку о невыезде. Его адвокат Алим Таукенов называет дело в отношении Кяова сфабрикованным, а Мадина Губжокова — «мнимым потерпевшим». По словам защитника, с тем же успехом потерпевшими можно было бы признать бывшую жену или пасынка Мадина. Оба они — и Юлия, и Ислам Губжоковы — заявлены свидетелями защиты; впрочем, последний, согласно информации на сайте Предгорного районного суда Ставропольского края, в августе 2019 года был осужден на три года по обвинению в хранении запрещённых веществ (часть 1 статья 228 УК).
Сам Мадин Губжоков считает, что Юлия согласилась помочь полицейскому в фабрикации дела из-за спора вокруг дома, который бывшие супруги пытались разделить после развода. По словам мужчины, он был готов отдать Юлии половину имущества, однако женщина требовала «делить на троих». «[Ислам] мне неродной сын, я ему ничего не оставлю», — возмущается Губжоков, но потом добавляет: «Я сколько буду жить, ему буду помогать. Какой бы он ни был, я его воспитал».
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
+2
Зафабриковался
- ↓
