Невольничий рынок современной России - как это работает

Как выясняется, в XXI веке в России помимо новых технологий существует еще и невольничий труд. Истории похищения людей в России как под копирку повторяют одна другую: поехал(а) в Москву, пропал(а), обнаружился(ась) через столько-то месяцев.

Что это за бизнес, современная работорговля? По каким законам он существует? И почему с ним борются одиночки? Давайте присмотримся к этому страшному рынку, на котором человек стоит дешевле ноутбука.
Курточка на пару размеров меньше застегнута на одну пуговицу, штаны, наоборот, велики, из кармана торчит бутылка «Балтики-9». Сегодня Олег Мельников, лидер молодежного движения «Альтернатива», изображает бездомного, одну из мишеней современных работорговцев. Олег уже пару недель не брился, накануне для пущей натуральности крепко выпил и даже расцарапал нос. Со скучающим видом он сидит на Казанском вокзале, где останавливаются поезда дальнего следования. Примерно через час рядом присаживается кавказец средних лет и заводит разговор.
— Он назвался Эмилем и позвал работать в Сочи на олимпийскую стройку. Правда, почему-то сказал, что поедем туда через Махачкалу,— шепотом излагает Олег, когда мы чуть позже встречаемся за вокзалом. А на прощание громко кричит:
— Что ж, бездомные для вас уже не люди?
И, шаркая, удаляется. Ему, кажется, очень нравятся эти шпионские игры. Он собирается попасться на удочку вербовщика, принять у него из рук пиво с подмешанными сильнодействующими препаратами и попасть в нелегальный автобус, идущий в Дагестан. Но когда выясняется, что сегодня похищение в рабство откладывается, потому что «живой товар» уже набран и отправлен, активист переодевается в нормальную одежду и преспокойно отправляется пить пиво.
Олегу Мельникову 22 года. Свое движение он создал в 2010 году, после беспорядков на Манежной; было оно оппозиционным, с националистическим уклоном. Потом защищал Химкинский лес, проводил форум «Антиселигер», а последний год борется с рабством. «Альтернатива» — не движение, а одно название: три человека в Москве и еще несколько в Дагестане. Между тем на счету этих людей больше 120 освобожденных рабов.
Обыденные похищения
На пустыре неподалеку от Курского вокзала раздают бесплатную еду. В очереди бомжей о дагестанских заводах наслышан каждый.
— Это рабство, оттуда не возвращаются,— уверяет бездомная старуха.
— Многие пропадают,— поддерживает ее Леша, мужчина лет 40 с щербатым ртом.— Раз встречал мужика, который сумел сбежать. Он сперва работать перестал, и его перевели с завода в горы, пасти баранов. Он баранов оставил и через горы ушел. Долго сюда добирался. Мне самому два раза предлагали в Дагестане работать, но я, понятно, отказывался.
Пожилой Юрий Борисович, в привокзальной среде больше известный как Юрка-борода, говорит, что отказывался от такой «работы» раз десять.
— Они ж такое поют, мол, климат, море, купайся, сколько хочешь,— рассказывает он.— Особенно хорошо у них дело идет, когда зима на носу. И не только кавказцы вербуют, но и наши, русские. Зовут в кафе поесть-выпить, а там уже подливают что-то. Отрубается человек — его отправляют в Дагестан. Двух знакомых при мне увели. Больше мы их не видели.
Все, кто занимается в Москве помощью бездомным, подтверждают, что людей похищают постоянно.
— Конечно, заводы в Дагестане разные, и на некоторых даже зарплату платят,— рассказывает координатор православного движения «Курский вокзал. Бездомные дети» Анна Федотова.— Где-то раба через некоторое время даже отпускают — возвращают паспорт и дают денег на дорогу. На третьих настоящий концлагерь, там сажают человека на цепь и заставляют работать до смерти. С последних можно только сбежать.
— Для нас такие беглецы — это обыденность, в Даниловский мужской монастырь они приходят постоянно,— говорит замруководителя движения «Курский вокзал. Бездомные дети» Олег Ольхов.— Мы помогли сделать документы и отправили домой не один десяток беглых рабов.Прийти и забрать
Однажды в руки рабовладельцев попал бывший работник автобуса «Милосердие», где помогают людям, замерзающим на вокзалах. Звали его Ильей, бывший бродяга, бросил пить и даже женился на девушке-волонтере. Сам стал работать в автобусе, оказывая бездомным юридическую помощь, поскольку по образованию был юристом. Но опять запил, разошелся с женой и снова очутился на улице.
— На вокзале Илью подцепили, когда он за пивом стоял,— говорит сотрудник службы «Милосердие» Никита Данов.— Угостили выпивкой, купили какую-то курицу. И сказали, что ему как юристу найдется работа в Дагестане — машины оформлять. Подлили что-то, а очнулся он уже в автобусе, далеко от Москвы.
В общем, история один в один повторяет другие рассказы про дагестанское рабство. С тем лишь исключением, что продали Илью не на кирпичный завод на равнине, а на каменоломню в горном селе Мекеги. Похитили его в новогодние праздники, а на Рождество раб чудом раздобыл мобильный и написал Никите Данову во «В контакте».
— Скоро у меня были все имена, адреса и номера машин,— вспоминает Никита.— Я написал заявление в полицию. Тишина. Тогда через друзей раздобыл контакты одного силовика, работавшего там под прикрытием. В итоге на каменоломню вошли три человека с автоматами и вывели одного Илью.
Так освобождение рабов в Дагестане обычно и выглядит. И происходит не открыто, с полицией и арестом рабовладельцев. Оно скорее похоже на похищение или кражу.
— Проходил через нас один мужик из Белоруссии, его вызволили с завода местный мулла и участковый,— подтверждает Анна Федотова.— Освободили тайно, потому что в открытую не могли. Участковый дал ему билет на автобус и сказал, что больше ничем помочь не может.
Примерно так же действуют активисты «Альтернативы». По просьбе родственников ищут в Дагестане конкретного пропавшего человека. И освобождают его. Только его. Своих автоматов у них нет, но в набитой силовиками республике найти людей с оружием не проблема.
— Например, если рабы в Мекеги, всегда можно взять полицейских из Махачкалы,— объясняет Олег Мельников.— Кстати, нам очень помогал бывший махачкалинский мэр Саид Амиров, даже давал людей из своей охраны. Сейчас, когда его посадили, кое-кто из сотрудников по-прежнему в наших операциях участвует. Вообще, освобождать рабов — это гораздо легче, чем кажется. Обычно на объекте нет ни заборов с колючей проволокой, ни серьезной охраны.
Свободы хотят не все. В Дагестане за кров и еду трудятся дезертиры обеих чеченских войн. Путь домой им заказан — амнистия не объявлена. Многие рабы освободились из колоний, и идти им больше некуда. Но основной контингент — те, кто приехал из регионов в Москву за работой и ее не нашел.
— Настоящие бомжи, которые осознанно выбрали такую жизнь, на кирпичные заводы не идут, потому что работать не хотят,— объясняет Олег Ольхов.— В эту ловушку попадаются приехавшие на заработки, которых никто не предупредил. Мы сейчас думаем издать брошюру о рабстве и раздавать ее на вокзалах. Вообще-то этим бы государство должно заниматься, но надежды на него нет.
Внедрение в автобус
Тем временем растянувшаяся на две недели операция Олега Мельникова по выявлению вербовщиков вышла на финишную прямую. В один из осенних вечеров он позвонил и сообщил, что уже почти устроился на работу в Дагестан.
Деревня Мамыри в Новой Москве начинается сразу за МКАДом. Большую ее часть занимает огромный вещевой рынок. Здесь же и неофициальный автовокзал северокавказского направления. На часах семь, и большинство лавок уже закрылось. На самом юге деревни темно и безлюдно. У обочины грузятся два автобуса с дагестанскими номерами. Вдалеке у ларька с едой и выпивкой маячит Олег Мельников с невысоким черноволосым спутником, но что они там делают, на таком расстоянии не разглядеть. На автостоянке дежурит машина съемочной группы «Рен-ТВ».
Активистов движения «Альтернатива» нигде не видно. Минут через десять один все-таки приезжает. Его зовут Алексей, он сегодня на мопеде, а машину оставил дома, потому что его Олег тоже ни о чем не предупредил. Полицейских не предупредили и подавно.
Дальше события разворачиваются стремительно и чем дальше, тем больше походят на фарс.
Спутник провожает Олега до дверей, и первый автобус резко стартует в сторону МКАДа. Мы бросаемся в погоню на машине и мопеде. Номер 02 не отвечает, дежурная часть ГИБДД молчит и что делать — совершенно непонятно. Наконец кому-то приходит в голову светлая мысль. Алексей на своем мопеде обгоняет автобус, благо в пробке это несложно, предупреждает гаишников на посту у поворота на Варшавское шоссе, где автобус, наконец, останавливают.
Из салона под руки выводят Олега. Он ступает нетвердо, говорит бессвязно, в помещении поста опускается в кресло и просит вызвать скорую. Через час его увезут в институт Склифосовского лечить от отравления.
— Он сам вошел и пьяный спать завалился,— уверяют пассажиры автобуса.— Мы все сидели его ждали.
Толпа дагестанцев нервничает и ругается. Больше всего недоволен один из сменных водителей. Он кричит, запрещает себя фотографировать и путано пытается объяснить, почему пустил в салон Олега, не проверив документы и не взяв денег за проезд.
Со всех сторон съезжаются полицейские. Группа из ближайшего ОВД, несколько следователей из МУРа, усатый полковник ГИБДД, подполковник Следственного комитета. Дача показаний тянется всю ночь, а полпятого молодой капитан сообщает, что никакого отравления у Олега нет.
— Только что звонили из Склифа, у него только алкоголь, подгулял мальчик,— полицейский с раздражением бросает окурок.— А ведь всю Москву подняли, вплоть до Якунина.
Четыре дня спустя Олега отпустят из больницы. Если верить выписке, то никакого отравления у него действительно не было. То ли вербовщики заметили слежку. То ли сам активист настолько переиграл, изображая готовность ехать на работу, что ему решили ничего не подливать. Героическая операция по внедрению обернулась комедией.Аллег освобожденный
Но неделю спустя утренний поезд из Махачкалы привозит нового освобожденного раба. Легкомысленные ребята из «Альтернативы» спасли еще одного человека.
Раба зовут Аллег Фетхулов — низенький татарин в спортивных штанах. Нос набок, глядит с усмешкой. Вообще-то Аллег слесарь 5-го разряда. Но зарплаты в Саранске нищенские, вот и подался в Москву на заработки. Был кровельщиком, сколачивал поддоны, грузил книги в типографии, уволился, решил вернуться домой, но загулял на два дня на Казанском вокзале.
— Я через Рязань ехать собирался,— вспоминает Аллег.— Уже билет на электричку за 330 рублей купил. Но подошли двое кавказцев, предложили выпить. Очнулся в автобусе уже в Дагестане. Спрашиваю у водителя: куда едем? Он мне: на работу едешь. Там шоферы за нами следят. В Махачкале встретил хозяин на джипе. Я еще не отошел от того, что в питье подмешали. Ходил за ним как лунатик.
В общем, истории дагестанских рабов как под копирку написаны. Дальше зависит от того, куда попадешь. Тут Аллегу повезло.
— Это был неплохой завод: не били, мясо давали,— вспоминает.— По две пачки сигарет в день. По вторникам и субботам «наливалка». Пол-литра на двоих. Но утром болит голова, не болит — работать надо. Даже на Курбан-байрам вкалывать заставили.
Жили в вагончиках по пять человек. Работали с 6 утра до 9 вечера. Без выходных. Обязанностью Аллега было выкладывать кирпичи в печь для обжига.
— Берешь по два и кладешь,— Аллег демонстрирует движение, доведенное до автоматизма. Большие пальцы вниз, держат кирпичи за дырки. На этих пальцах у бывшего раба теперь твердые мозоли.
За плохую работу могли отлучить от водки, не поить чаем, выдать меньше сигарет. А чтобы не разбежались, паспорта хозяин держал у себя. Но тут Аллег схитрил.
— Я сказал, что потерял документы, так что у меня они на руках остались,— ухмыляется невольник.— Другое дело, что идти-то куда — горы кругом. Хозяин обещал, что даже заплатит. Но не больше 7 тысяч за месяц и только когда сезон кончится. А может, и после следующего сезона. А может, и не заплатит — не все деньги получают. Я просил хотя бы билет мне купить, он ответил: ты мне еще 15 тысяч должен, татарин, я, мол, их за тебя отдал.
Кому он нужен?
— От мужа три дня не было никаких вестей,— вспоминает жена Аллега Ольга.— А потом он звонит мне и говорит, что в Дагестане. До Нового года как минимум.
Вид у Ольги усталый. Она прямо с электрички. Ночевала в Люберцах, у Олега Мельникова. Вообще-то у активиста жена и маленький ребенок, но куда еще Ольгу девать?
— Я сначала пошла в ФСБ, но мне сказали, что если похищение человека, то это к ним, а если просто удержание, то это уже в полицию,— рассказывает женщина.— В полиции не помогли.
Потом был еще один эфэсбэшник, бывший ученик жены Аллега. Он прямо сказал: да кому он нужен?
Наконец, Ольга нашла объявление Олега и попросила помочь. Вскоре оказалось, что достать мужа непросто, поскольку завод принадлежит сыну судьи. Но дагестанские активисты «Альтернативы» свое дело сделали.
Мать москвича Вячеслава Комарова Людмила позвонила в полицию еще до того, как ее сына успели увезти из Москвы. Было 1 мая. Вячеслав, человек после аварии нездоровый, сидел у себя во дворе. Подошли незнакомцы, предложили выпить. В общем, классическая схема. Правда, с «Теплого стана» перед посадкой в автобус парень смог позвонить домой.
— Сначала я побежала по месту жительства, в ОВД «Марьина Роща», потом в ОВД «Теплый стан»,— вспоминает Людмила.— Но были майские праздники и никто не хотел возиться. Дело не возбуждали. Даже с женщиной, которая дала моему сыну телефон позвонить, никто не пообщался.
Введи полиция, скажем, план «Перехват», не пришлось бы потом вызволять Вячеслава с кирпичного завода. Но на рабские дела реагируют крайне неохотно. Прежде всего из-за того, что жертвами похищений становятся социальные изгои.
— Лет пять назад мы получили информацию, что бездомных в Подмосковье похищают цыгане, отпиливают ноги и заставляют просить милостыню,— говорит Анна Федотова.— Но никто в милиции не заинтересовался. Жертвы-то — бездомные…
Нет дела
До мигрантов полиции дела тем более нет. Год назад, 30 октября, движение «Альтернатива» освободило рабов из продуктового магазина на востоке Москвы. Женщин годами держали в подвале, били, насиловали, плохо кормили, не давали спать. Избитых продавщиц регулярно видели покупатели из соседних домов. Дети рождались и росли в неволе. Скандал был огромный. Десять освобожденных рабов сутки напролет давали интервью и снимались для телепередач.
Уголовное дело, несмотря на это, просуществовало ровно два дня. Возбужденное 4 ноября, 6-го уже было закрыто прокуратурой. Следствие закрытие дела обжаловало, прокуратура снова закрывала. Так тянулось до февраля. Часть потерпевших к тому времени уехали домой и писать заявления не стали.
— А потом в Узбекистане и Казахстане нашлись другие девушки, работавшие раньше в Москве на тех же хозяев,— рассказывает Ирина Шелекетова, координатор комитета «Гражданское содействие».
Всего появилось семь новых заявителей. Их даже возили в Москву давать показания следственному управлению по Восточному округу. Но в июне в возбуждении дела все равно отказали. С тех пор адвокаты «Гражданского содействия» тщетно пытаются ознакомиться с материалами доследственных мероприятий и обжаловать отказ в суде.
— У нас были не только показания самих рабов,— говорит адвокат потерпевшей Лейлы Ашировой Ирина Бирюкова.— Мы предоставили свидетельства местных жителей и множество медицинских документов. Данные о переломанных пальцах, о рубцах на головах детей. Но после опроса хозяев магазина и их родственников дело было закрыто. Сотрудники правоохранительных органов с самого начала нам сказали: «В России нет рабства». Исходя из этого и расследовали дело.
Невольник по цене ноутбука
Окрестности Махачкалы — огромная стройка. По обочинам дороги из аэропорта тянутся частные дома разной степени готовности. Основной стройматериал — крупный, грубо слепленный кустарный кирпич. Местный товар, в Ингушетии, например, такого не увидишь.
Дагестанские кирпичные заводы хорошо видно из космоса. На спутниковых снимках они торчат рыжими пятнами в Махачкале, Каспийске и их ближайших пригородах. Прямо среди жилых домов и дач. Глину роют там же, на территории завода. Газ для обжига часто берут просто из трубы.
Кирпич в сезон стоит 13 рублей, сейчас — 10. На заводе, где работал Аллег, в день отгружали 20-25 поддонов по 450 кирпичей каждый. Значит, доход 3-4 млн в месяц, в зависимости от сезона. Вычесть содержание рабов, зарплату вольнонаемным, транспорт, электричество и прочие организационные затраты — и получится малый бизнес. Убрать рабский труд и даровой газ, и прибыль заводов вообще окажется под вопросом.
Вот почему Аллег обошелся своему хозяину всего в 15 тысяч. За столько же купили на каменоломни Илью. По цене недорогого ноутбука.
— Рабыня, способная работать в сауне, стоит от 70 до 150 тысяч рублей,— объясняет Олег Мельников.— Бабушка, чтобы просить милостыню,— 35 тысяч. За мужчину раньше просили 1-1,2 тысячи долларов, а теперь раб подешевел до 500.
Криминальный товар дешевеет, только когда риск невелик. А русское трудовое рабство существует в комфортном режиме. Вербовщики, никого не боясь, набирают никому не нужных провинциалов. За одну поломанную жизнь они, по данным «Альтернативы», получают 3 тысячи рублей. Немного, но и работа непыльная. Водители присматривают за живым товаром в пути. А рабовладельцы даже не считают нужным тратиться на охрану и заборы.
Когда эта статья была уже почти готова, прокуратура Республики Дагестан провела очередную проверку исполнения законодательства на кирпичных заводах. Естественно, «фактов принуждения в какой-либо форме к труду прокурорской проверкой не установлено».
Рабы XXI века
Контекст
Случаи использования рабского труда выявляются не только в республиках Северного Кавказа. «Огонек» собрал последние громкие разоблачения рабовладельцев
В августе 2007 года прокурор Бураевского района Башкирии Ильдар Яушев был уволен «за нарушение присяги» после проведенной проверки, выявившей использование его семьей рабского труда на строительстве тепличного хозяйства. По версии следствия, 12 граждан Узбекистана бесплатно работали по 15 часов в день и периодически избивались. Против жены и тестя прокурора было возбуждено дело по статье 127 УК РФ («Незаконное лишение свободы»). В действиях самого господина Яушева Кировский суд Уфы не нашел состава преступления.
6 сентября 2010 года в Нижнем Новгороде суд приговорил трех участников банды к срокам от 9 лет заключения за похищение людей, использование рабского труда и убийство. С 2005 по 2009 год обвиняемые заманивали на якобы высокооплачиваемую работу бездомных, после чего их запирали в подвале и под угрозами заставляли работать по хозяйству. Всего были похищены 9 человек, трое из них были позже убиты.
16 декабря 2010 года Следственный комитет возбудил дело об «использовании рабского труда с применением шантажа, насилия» на кубанской ферме «Артекс-Агро», принадлежащей Надежде Цапок (мать осужденного за убийство 12 человек Сергея Цапка). По версии следствия, работами на ферме принудительно занимались 11 граждан Украины, к которым применялось насилие. Обвиняемыми стали гражданка Украины Мария Дан и житель Кущевского района Николай Щербаков. В апреле 2012 года суд приговорил их к 4 и 6 годам соответственно. Вину госпожи Цапок в этом преступлении следствие не выявило.
30 мая 2013 года в Воронежской области суд признал уроженца Армении Сурика Брояна виновным в использовании рабского труда. Следствие выяснило, что на своей животноводческой ферме он с 2011 года принуждал к рабскому труду около 20 человек, у которых были отобраны документы. К людям применялись телесные наказания, их изолировали и сажали на цепь. Обвиняемый был приговорен к 5,5 года условно, однако облсуд по ходатайству прокуратуры отменил приговор. Дело направлено на пересмотр.
6 августа 2013 года ГСУ ГУ МВД по Москве предъявило обвинения по части 3 статьи 127.2 УК РФ («Использование рабского труда») экс-директору «АСТ Групп» и компании «АСТ-Карго» (ранее работали на Черкизовском рынке) Жануко Рафаилову. По версии следствия, в складских помещениях в районе Гольяново, которые были арендованы от имени «АСТ-Карго», а затем переданы в субаренду, был организован швейный цех, где в антисанитарных условиях трудились более 700 граждан Вьетнама. Подозреваемый находится под арестом.