Как победить зло

Автор «Антикиллера» пишет роман о терроризме и дает советы, как победить это зло. Известный писатель, заслуженный юрист России, доктор юридических наук и полковник МВД в отставке Данил Корецкий изучал это явление долго и скрупулезно.

В его новом романе речь идет о международной террористической организации, готовящей теракт с применением ядерного оружия.
— Простите, Данил Аркадьевич, вы пишете фантастический роман?
— Нет, все описанное в книге очень близко к реальной ситуации. Конечно, присутствуют элементы художественного вымысла, но в целом мои сюжеты, к сожалению, нередко воплощаются в действительности. И если не предпринять решительных мер, вполне может стать реальностью и кое-что из этого романа.
— А разве в стране не ведется борьба против террора?
— На самом деле это очень сложная и многогранная задача. Сейчас у нас штампуются законодательные акты, не вносящие ничего принципиально нового, а нестандартных решений нет. Вместо борьбы с незаконным оборотом оружия «закручиваются гайки» в сфере легального оборота. Идет противодействие особо тяжким преступлениям, но при этом наблюдается снисходительное отношение к административным правонарушениям и преступлениям небольшой тяжести. А ведь профилактика тяжких преступлений должна начинаться с создания в обществе нетерпимости к незначительным правонарушениям. Там, где штрафуют за плевок на улице, невозможно купить и провезти через полстраны грузовик гексогена. До сих пор нет уголовной ответственности за распространение радикального ислама. Размыто даже само понятие терроризма.
— В каком смысле размыто? Террор — он и есть террор.
— Однако ловкий адвокат сможет доказать в суде, что взрывы, которые гремят на Северном Кавказе и юге России, не являются терактами. Согласно статье 205 Уголовного кодекса РФ, теракт — это «совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях».
Ключевая фраза здесь: «воздействия на принятие решения органами власти». Например, члены «красных бригад», бравшие на себя ответственность за взрывы и требовавшие освобождения своих товарищей, попадают под классическое определение террористов. А какие требования выдвигают к власти наши подрывники-смертники? Требования не звучат, звучат только взрывы. Да, убийство нескольких лиц тоже может быть наказано пожизненным сроком, но формально речь в этих случаях идет не о терроризме, а о диверсии — преступлении, которое предусматривал Уголовный кодекс РСФСР 1960 года и которое не вошло в действующий Кодекс.
— А у вас есть нестандартные предложения, как противостоять террористической угрозе? Борьба с незаконным оборотом оружия, профилактика административных правонарушений, ответственность за распространение радикального ислама, четкое определение терроризма. Что еще?
— На переговоры с подростком-убийцей, устроившим стрельбу в московской школе, привезли отца. А я давно предлагаю использовать этот тактический прием против террористов. Если вооруженные отморозки захватывают школу с детьми, как в Беслане, или концертный зал со зрителями, как в Москве, то нужно собрать старейшин из кланов боевиков и отправить их в захваченное здание. Пусть уговаривают террористов отпустить заложников и сдаться. Взорвет ли шахид бомбу, когда рядом стоит его отец или уважаемый старейшина? Вряд ли. Потому что, если это произойдет, убийцу проклянет весь род. Кстати, генерал Ермолов не стеснялся применять подобные методы против горцев, и это приносило результаты.
— Но такие меры могут означать, что противодействующая террору сторона сама уподобляется террористам и поступает незаконно.
— Ничего подобного. С правовой точки зрения это вполне допустимо. В Уголовном кодексе есть статья 39 о крайней необходимости, которая позволяет прибегать к подобным мерам. Есть у меня и другие предложения. Нужно жестко пресекать действия, которые могут предшествовать преступлениям. Например, поездки в автомобиле без номеров или с поддельными номерами, неправомочное ношение военной и полицейской формы, а также ношение специфической мусульманской одежды там, где это не соответствует традициям и может вызвать страх у населения.
— Думаете, запрет на хиджабы остановит террористок?
— Если не остановит, то затруднит их действия. Все-таки хиджаб и просторные платья абаи — это элемент ритуала перед самоподрывом. К тому же под ними легче скрыть взрывчатку. Да и для маскировки такая одежда подходит идеально. В одной из своих книг я описывал реальные случаи, происходившие в Афганистане. Там на базарах укутавшиеся в женскую чадру боевики закалывали шилом наших солдат.
— В последнее время все чаще говорят о материальной ответственности за теракт, вплоть до конфискации имущества.
— И этот эффективный способ я предлагал много лет назад. Если человек знает, что его близкие останутся без средств к существованию, пойдет ли он на преступление? Да и семья будет более активно противодействовать сыну или брату, вставшему на скользкий путь. Израиль, кстати, успешно использует практику материального воздействия. Мой знакомый, живший в Иерусалиме, рассказывал, как в синагогу ворвался террорист с автоматом и открыл огонь. Никого убить, он, правда, не смог: у боевика заклинило оружие, и он убежал. Но личность преступника установили оперативно, и еще до его задержания бульдозер снес дом террориста.
— Вы — сторонник легализации оружия для граждан с безупречной правовой репутацией. Как, по-вашему, если бы россияне получили право на ношение оружия, смогли бы они противостоять террористам?
— Боюсь, в нашей стране институт необходимой обороны окончательно уничтожен приговором по делу московской студентки, которая, защищая своих товарищей, применила в метро травматическое оружие. Девушку осудили на 3 года, причем даже не за превышение пределов необходимой обороны, а за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Хотя непонятно, как она могла иметь такой умысел, используя средство самообороны, не приспособленное для причинения тяжкого вреда? Зато теперь понятно другое: будешь обороняться — посадят. Не будешь — станешь жертвой. Что выбрать? Исследования показали, что только 13% потерпевших оборонялись от напавших преступников, причем в 30% случаев оборона оказывалась успешной.
А в том же Израиле известны случаи, когда обычные граждане уничтожали террористов до прибытия спецслужб. В прессе писали, как в супермаркете боевик открыл огонь из автомата и его застрелил случайный прохожий. Или другой пример: таксист убил шахида, садящегося в автобус. Когда я был в Израиле, меня удивило, сколько там оружия у простых людей. Я видел пистолет у гостеприимного хозяина кафе, автоматы с боевыми патронами, которые носят молодые парни и девушки, винтовку у человека в штатском, молившегося перед Стеной Плача. Конечно, потенциальный террорист понимает, что все эти стволы будут направлены на него, и он десять раз подумает, прежде чем пойти на преступление.
— И вы считаете, это напугает смертника с поясом шахида?
— Утверждение о том, что террористы не боятся смерти, неверно. Да, возможно, они готовы погибнуть в определенный момент, но, пока этот момент не наступил и когда он уже прошел, готовность жертвовать своей жизнью уходит. Яркий пример тому — несостоявшаяся шахидка Мужахоева. Один раз она нажала кнопку, но взрывное устройство не сработало, и женщина предпочла сдаться. Кстати, когда ее приговорили к двадцати годам, террористка возмущалась. То есть она оказалась не готова не то что к смерти, но даже к длительному заключению.
— Вы считаетесь разработчиком криминальной армалогии — науки о правовом режиме оружия. А что можно сказать о тактике и вооружении террористов?
— Они меняются. Террористы в царской России выбирали конкретных жертв, а теперь шахиды стали ходячими бомбами, которым безразлично, кого убивать. Исследования показывают, что взрывчатка — не очень эффективное оружие для целевого покушения на конкретного человека, но для массового поражения подходит идеально. Поэтому ее так охотно используют боевики. Но террористы часто демонстрируют и нестандартное мышление. Они, например, смогли захватить самолеты, получив одновременно средства доставки и мощные зажигательные бомбы. Чтобы противостоять такому «креативу», сотрудники спецслужб тоже должны мыслить неординарно.
— А как бы вы оценили меры по обеспечению безопасности среди населения?
— У меня складывается такое впечатление, что реальная деятельность в этом направлении зачастую подменяется ее имитацией для отчетности. Взять, к примеру, теракты в Волгограде. Когда прогремел взрыв на вокзале, чиновники… хвастались своими успехами: дескать, если бы на входе не стояли рамки металлоискателя, все было бы гораздо хуже. Но куда уж хуже — десятки убитых и раненых?! Я считаю, что этот подрыв нанес максимальный урон. Да и сам по себе факт взрыва — это провал в предупредительной работе.
Вообще какой смысл ставить рамки на вокзале? Чтобы создать давку на входе и идеальную мишень для террориста? Рамки оправданы в аэропортах, чтобы не пустить злоумышленника в самолет, который уязвим в воздухе только изнутри. А с железнодорожным транспортом дело обстоит иначе. На вокзал, например, можно пройти по рельсам, где нет ворот с металлоискателями. Да и поезд не летит по воздуху. Он идет тысячи километров по неохраняемому пути. Именно поэтому «Сапсан» взрывали не изнутри, а снаружи. А сколько было случаев подрыва поезда из вагона? Ни одного. Ну, а если уж уповать на рамки, то их нужно ставить повсюду: во всех учреждениях, магазинах, метро, ресторанах, кафе… И чтобы при каждой дежурили подготовленные контролеры. Но это слишком затратно. К тому же террористы не идут через рамки металлоискателя, как законопослушные граждане. Они либо ищут обходные пути, либо пользуются помощью сообщников.
— Но ведь кроме рамок используются и другие способы.
— И зачастую также — «для галочки». Например, несколько полос автостоянки в нашем Ростовском аэропорту, как и во многих других аэропортах страны, выведены из обращения в целях «защиты от терактов». От каких именно? Никто не знает. Защитят ли эти пустые полосы от гранатометчика? Нет. А от человека с рюкзаком взрывчатки? Тоже нет. Может, от заминированной машины? А не эффективнее ли тогда поставить взрывозащитную стенку? Или контролировать автомобили собаками, натасканными на взрывчатку?
Конечно, вводить меры только против террористов сложнее. Потому различные ограничения направляются против всех граждан. Но если довести эту работу до логического конца, то нужно запретить людям летать на самолетах. Тогда не будет терактов на воздушном транспорте. Вспомнился анекдот: ходит по офису сотрудник и щелкает пальцами. «Ты что делаешь?» — «Крокодилов пугаю». — «Так тут же нет крокодилов!» — «Потому и нет»…
В отчетах часто встречается фраза: «Терактов за прошедший период не допущено». Но если проанализировать, какие именно теракты не были допущены и каким образом — путем профилактики, предотвращения или пресечения, в итоге окажется, что терактов просто не было. Вот вам и крокодилы!
— А как обеспечивают безопасность за рубежом?
— Там упор делается не на создание неудобств законопослушным гражданам, а на целевое отслеживание террористов. Например, действует система опознавания лиц, позволяющая при помощи уличных, магазинных, офисных видеокамер мгновенно идентифицировать членов террористических организаций и причастных к связям с ними людей. Каждого можно отследить, а при необходимости — нейтрализовать. Прессингу подвергаются финансисты и идеологи террора. Проводится оперативное проникновение в террористическую среду, получение информации, позволяющей принимать опережающие меры. Идут точечные ликвидации лидеров и пособников террора. А рядовые граждане, как правило, не страдают от антитеррористических мероприятий.
В Англии на входе в Виндзорский замок — действующую резиденцию королевы — контроль довольно прост: поднесли газовый анализатор к сумке, и: «Come in, please!».
Но и за границей бывают проблемы. Помните, как в Лондоне якобы раскрыли заговор террористов, намеревавшихся взорвать несколько самолетов. Десятки подозреваемых, таинственная жидкая взрывчатка, отмененные вылеты. А потом все лопнуло: ни судебного процесса, ни осужденных, да и жидкую взрывчатку никто не увидел. Зато во всем мире запретили проносить в самолет жидкости больше 100 мл. А наша Росавиация запретила провозить и эту «соточку». Что это: реальная деятельность или демонстрация усердия?
— Вы считаете, мы не научились противостоять террористам?
— Я этого не говорил. На Северном Кавказе успешно ведется контртеррористическая борьба, и о многих удачных операциях широкая публика не знает. Вот только одних оперативно-боевых действий тут недостаточно. Нужно пресекать финансовые потоки, питающие террор, и искоренить существующую практику сбора «дани» на джихад, когда кавказские террористы посылают коммерсантам флэшки с требованиями выплачивать «взносы» на борьбу с «неверными». Но для этого надо обуздать обычную уголовную преступность, повысить государственную дисциплину, ужесточить ответственность чиновников и сгладить экономическое неравенство.
— Но почему где-то удается подавить терроризм, а где-то нет. Например, в Чечне сейчас спокойно, а рядом — в Дагестане — постоянно происходят теракты.
— Кадыров проводит жесткую, а потому действенную антитеррористическую политику. Но дело не только в этом. Все-таки чеченцы — это мононация, а в Дагестане проживают свыше 30 национальностей. Кроме обычных проблем бытового и экономического характера там сильно выражены национальные, клановые и родовые противоречия. Все это переплетается в очень сложный клубок, и многие дагестанские конфликты решаются с помощью бандподполья. Я попытался всесторонне изобразить это явление в книге. Причем у всех моих героев — у депутата, мэра, руководителей бандподполья и спецназовцев — есть реальные прототипы. И проблемы, которые им приходится решать, тоже реальные, а не надуманные.
— И чем заканчивается ваш новый роман?
— Специальный дивизион радикальными методами наводит порядок.
Досье
Данил Аркадьевич Корецкий родился в 1948 г. в Ростове-на-Дону в семье врачей. При рождении отец хотел дать мальчику имя Дон, в честь своего брата, геройски погибшего в Великой Отечественной. Но в ЗАГСе отказались регистрировать это имя. Тогда мальчика зарегистрировали Данилом с одной «и» в имени, вопреки классическому имени Даниил.
Сегодня он — известный криминолог, писатель и сценарист. Доктор юридических наук, полковник милиции в отставке. Почетный сотрудник МВД. 35 написанных им художественных произведений выдержали более 200 изданий общим тиражом 20 млн экземпляров. По его романам и сценариям снято 3 художественных и 3 многосерийных телефильма. Он — автор 250 научных работ и 400 судебных очерков и статей. Автор 12 предложений, вошедших в законы и практику.
Контекст
Кто такой террорист?
— Я определяю личность террориста так: это личность насильственного преступника плюс оружие, плюс идея. Направьте уголовную политику государства против формирования личности насильственного преступника, и не будет террориста. Введите жесткий контроль за незаконным оборотом оружия и взрывчатых веществ, и не будет террориста. А главное: нейтрализуйте идеологию террористов, и забудете о терроре.
Два вида смертников
— Суицидальные террористы делятся на две категории. Первая — «камикадзе», которые наводят на выбранные объекты заминированные машины, прорываются через ворота, заслоны, заградительный огонь и производят подрыв. Вторая — «люди-бомбы», которые должны доставить взрывчатку в определенное место и нажать кнопку. Кнопку в нужный момент может нажать и сопровождающий, хотя об этом «человека-бомбу» не ставят в известность.
5% и 95%
— В идеале все ограничительные меры, направленные против криминала и терроризма, должны касаться менее 5% населения. Но такие меры «точечного» воздействия трудно разработать и применить. Гораздо проще вводить массовые ограничения, адресованные, главным образом, к 95% законопослушных граждан.