Вспоминая Диму Холодова

Почему школе, где учился журналист «МК», не присваивают его имя? Все было традиционно — в редакцию позвонили из школы №5 подмосковного Климовска и, как это бывает каждый год, каждый октябрь, спросили — приедем ли мы на урок памяти Димы Холодова, ученика школы, нашего героически погибшего коллеги.

«Конечно, — другого ответа не может быть. — 17 октября, в день его смерти, традиционно встречаемся на Троекуровском кладбище, а 21-го готовы увидеться в школе!»
«А еще есть новость, — продолжила бывший завуч Надежда Николаевна Петеркова, — нам пришел ответ из области на просьбу города о присвоении школе имени Дмитрия Холодова...» — «И что?» — «Приезжайте, сами увидите!»
Непосвященным читателям — а их становится все больше (время неумолимо) — стоит напомнить, что «делу Холодова» в этом году исполняется 20 лет. Как в финансовых документах, еще раз пишу буквами — «двадцать лет». Чтобы никто нуль не стер.
20 лет прошло со дня взрыва в одном из кабинетов «МК» того страшного кейса с миной-ловушкой, который подложили журналисту Дмитрию Юрьевичу Холодову в камеру хранения Казанского вокзала. Кейса, стоявшего, как говорили в ходе следствия, на вооружении спецназа Воздушно-десантных войск (обвинения в убийстве были предъявлены членам спецотряда 45-го полка ВДВ).
ПО ТЕМЕ
Ровно 20 лет назад, 17 октября 1994 года, первый раз в истории «новой России» убили журналиста за то, что писал правду. Убийство было раскрыто. Убийц оправдали. Перед вами заметка, которая была написана в тот же день (в день убийства) и опубликована 18 октября 1994.

Ни санитаров, ни носилок. Выносили на одеяле
Вчера в редакционном кабинете взорвалась бомба. Был смертельно ранен наш военный корреспондент Дмитрий Холодов.
Через 40 минут приехала «скорая».
Ещё через 20 минут Дима умер.
Взрыв грохнул ровно в 13.00. Редакцию тряхнуло. Но мы в Москве уже так привыкли к стрельбе и к взрывам, что страха не было — только весёлое любопытство, шутки.
Увидели дым — равнодушно сказали: надо бы пожарных вызвать. И ещё через минуту:
— Там Дима Холодов остался!
Мы все ещё не понимали, что случилось. «Остался» — пожар, что ли, тушит?
Дима лежал на полу среди в клочья развороченного кабинета. Лицо совершенно залито кровью. Но рот шевелился. Может быть, он пытался что-то сказать. Было непонятно: в сознании ли?
Надежда была — лицо зашьют, обойдётся. Когда увидел живот и ноги — стало жутко. Всё разворочено. Как на войне.
— «Скорая»! «Скорая»! Где «скорая», мать её!
Дима умирал, а «скорая» всё не ехала. 15 минут, 20 минут, 30 минут. Давно приехали ненужные пожарные (мы всё потушили сами), а «скорой» всё нет. В коридоре милиция, а «скорой» всё нет. Где она, эта реанимация?!
Вот пришли. Двое, в странной форме, как у носильщиков. Не бегом по коридору, а не спеша. Глянули на Диму, издали возглас удивления, начали неуклюже открывать чемоданчик, не торопясь доставать бинты.
Всё это было так медленно, неловко, непрофессионально, что я спросил:
— Ребята, а вы — врачи?
— Врачи, врачи, — ответили «ребята» и стали бинтовать Диме лицо.
— У него же живот разворочен. Ему капельницу надо, укол антишоковый.
Капельницы не было, носилок не было. Один из «врачей» ушёл в соседнюю комнату и вёл оттуда какие-то радиопереговоры. Другой — бесполезно топтался. Приехала ещё одна машина, нашлись наконец носилки. Мы отнесли его во двор, задвинули в «скорую», и через стекло задней двери я глядел, как неумело тычется ему в ключицу медсестра, пытаясь наконец поставить капельницу. Через 40 минут после взрыва. В центре Москвы.
Наконец они поехали в Склиф. Там, в приёмном покое, Дима умер.
Это был замечательный парень! Самый лучший из нас. Совсем молодой, 27 лет. Он побывал во всех «горячих точках» — в Осетии, в Абхазии, в Чечне — и уцелел.
Он давно занимался Западной группой войск: воровством и коррупцией генералов, незаконной торговлей оружием.
Он был «враг №1» для Министерства обороны Российской Федерации.
Совсем недавно президент Ельцин, отвечая на вопрос о коррупции в ЗГВ, сказал, что расследование не обнаружило ничего серьезного. Что же ещё скажешь, если на глазах у всего мира обнимал и целовал в Берлине генерала Бурлакова — командующего ЗГВ?..
Известно, что председатель Комитета по обороне Госдумы РФ предложил Дмитрию Холодову выступить на парламентских слушаниях о коррупции в ЗГВ.
Утром Дима получил от человека, которого знал как сотрудника ФСК, номерок от камеры хранения на Казанском вокзале. По этому номерку Дима получил дипломат, где, как ему сказали, находятся документы о нелегальной торговле оружием в ЗГВ.
Дима привёз кейс в «МК», открыл и погиб.
Его убили очень богатые, очень могущественные люди. Эти люди хотят ходить в лампасах и не хотят в тюрьму.
Нас ждёт очередная пародия на расследование. Вместо поимки высокопоставленных убийц нам будут бинтовать лицо и пудрить мозги.
Но мы сделаем всё, чтобы этим генералам-гангстерам плохо спалось.
Нам никто не поможет — ни президент, ни Дума, ни Генеральная прокуратура. Всё, на что они способны, — это позорные амнистии убийцам.
Мы одни. С нами только вы — наши читатели. Мы надеемся, что вы придете на похороны героя.
Страшное и странное дело осталось незавершенным — убийцы не наказаны, заказчик не назван. Стыдно признаваться, но российская журналистская общественность, гражданское общество не смогли пока добиться справедливого возмездия. О госвласти, «принципиальных» судах и «честных» прокуратурах не хочется и говорить.
В известной степени иллюстрацией незавершенности «дела Холодова» явилось и это письмо, этот равнодушный ответ губернаторского аппарата, который я увидел в Климовске. Прочел его внимательно — обстоятельный, до запятой и циферки выверенный текст. На 2 страницах. Но главное в нем — «… возвращаю вам документы».

Не хочу огульно обвинять чиновников в равнодушии. Подписавшая ответ начальник Главного управления территориальной политики Московской области госпожа Э.А. Хаймурзина ссылается на очень важное для нее «Положение о присвоении имен государственных и общественных деятелей государственным предприятиям и учреждениям Московской области». Но как объяснить ей, вернувшей в Климовск 44 листа добрых слов о Холодове и его школе (из-за отсутствия перечня государственных наград!?), что у Димы их, госнаград, не было вовсе. Что власть не наградила его даже посмертно — это у генералов Грачева и Бурлакова, которых Холодов обличал, госнаград было много.
… Только в Климовске я узнал, что это уже вторая попытка присвоить школе имя своего героического ученика (многие считали, что это давно сделано, — в Интернете, например, школу №5 часто именуют школой имени Холодова). В 1997 году (6 ноября) педсовет, заслушав директора школы Елену Васильевну Никулину «о желании многих учителей работать в школе, носящей имя Дмитрия Холодова», постановил «обратиться с ходатайством к главе города Климовска о присвоении школе имени Д.Холодова». Есть решение Климовского городского совета депутатов от 26.12.97 года №1/9 где, что называется, черным по белому написано «присвоить муниципальной образовательной средней (полной) школе №5 с углубленным изучением предметов имени Дмитрия Холодова». Подписано оно главой города Михаилом Разуваевым, человеком, сделавшим много доброго в память о Диме, в том числе добившимся, чтобы одна из улиц города называлась именем убитого журналиста. Однако, увы, дело до конца не довели. Как объяснила мне Никулина, «в этот период началась реорганизация школы, лицензирование, аккредитация и так далее. Все это растянулось почти на пять лет...» Ну, а дальше сменился директор школы, да и в области у руля встали новые командиры. В общем, как рассказывают бывшие учителя, — «начали стопорить нам это дело». Однажды «сверху», говорят, даже такой совет прозвучал: «Подумайте, надо ли школе это имя. Ведь о ком писал Холодов? Не получится ли как с Павликом Морозовым?» Начальство, видимо, боялось пересмотра — мол, сегодня Холодов герой, завтра не герой.
Школа №5 г. Климовска.
Заместитель главы города Климовска Татьяна Останина многое, конечно же, знает об этой истории (работала в то время начальником отдела образования Климовска), знает и о последнем ответе, пришедшем из аппарата губернатора Московской области Андрея Воробьева. Отвечает осторожно: «… ситуацию немного упустила, нужно какое-то время, чтобы узнать подробности». Оговорилась, правда, что замена наименования школы дело хлопотное: «… если присваивают образовательному учреждению какое-то имя, меняется абсолютно вся документация вплоть до устава, лицензий и так далее. В конце года это всегда опасно, потому что там меняются не только эти документы, но и сама печать. А выпускать детей без печати — на судьбе детей ставить крест».
Вот такая история. В школьных коридорах, как всегда, звонкие детские голоса. Родители встречают детей после уроков. Хорошие лица. Большие надежды…
Мы выпили по чашке чаю в холодной квартире Холодовых (в тот день топить в доме по Молодежной еще не начали почему-то), и Зоя Александровна грустно сказала: «Мне уже это все (речь шла о том, что документы на присвоение школе №5 имени Дмитрия Холодова вернулись в Климовск) не нужно. А Диме — тем более...»