Город дальнобойщиков на грани катастрофы

Обоянь в Курской области — городок дальнобойщиков. Так уж получилось, что все местные мужчины связаны с этой темой — водят, чинят фуры… Теперь, после введения оплаты за проезд по трассам, Обоянь оказалась на грани катастрофы.

«Мы как дворняжки — бегали по земле, глодали кости, которые на ней находили — и вот нас всех взяли и привязали веревкой за колышек. Посадили на цепь, и я никуда не побегаю теперь, я раб, я в кандалах», — в 69 регионах России всю последнюю неделю дальнобойщики устраивали акции протеста против введения на федеральных дорогах обязательной платы за проезд. Они так и просили назвать свои выступления: акции протеста. «Потому что мы не забастовщики и не революционеры. Мы за сильную Россию. Только нашей власти мы почему-то не нужны. То есть нужны, но чтобы вытянуть из нас последние соки».
В Петербурге колонна из 600 машин дальнобойщиков чуть-чуть не дошла до Смольного. Волнуется Дагестан. Почти вся центральная Россия стоит — мужики отказываются идти в рейсы. Но телевидение об этом молчит — не надо, дескать, раскачивать и без того дырявую лодку. В нескольких городах России, например, в Белгороде прошли учения ОМОНа — ни с того ни с сего, мало ли, чем закончится дело, а вдруг тысячи разгневанных мужиков рванут искать правду в столицу?
«Как поветрие у всех было — мода на фуры»
Обоянь — крошечный городок на карте Курской области. Как раз посередине между Белгородом и Курском. Трасса и кормит все 15 тысяч ее жителей. Все, кто живет здесь, так или иначе связан с дорогой. Либо это водители, либо — автослесари. Либо хозяева фур. «У нас даже у некоторых полицейских есть тягачи, а в рейс нередко уходят и бывшие учителя, и врачи. Надо на что-то жить, кормить семью как-то», — говорят местные жители.
Ехать в столицу, чтобы пахать там за 30 тысяч охранниками, многие мужики не видят смысла. Поэтому и пошли друг за другом покупать большегрузы. Как поветрие у всех было. По цепочке. Мода на фуры. Так что теперь Обоянь — городок дальнобойщиков, можно сказать, единственный в своем роде в России.
Что же будет дальше, когда все российские дороги — направления, как шутят сами мужики, с колдобинами и грязью, которую не переедешь просто так, в одночасье стали частными и платными? И для того, чтобы доехать с грузом до Москвы, придется выложить дополнительные несколько тысяч рублей. До Новосибирска и обратно — уже несколько десятков тысяч.
В год с одной машины будет навару порядка 500 тысяч деревянных. Часть из них якобы пойдет в госкарман, часть — на обслуживание «Платона».
Дальнобойщики уже все подсчитали. «Мы понимаем, что из-за Сирии, Турции, Крыма, Донбасса в бюджете не хватает денег, поэтому нами и решили закрыть все дыры», — по-государственному рассуждает Борис Николаевич Скрынников, среди протестующих активистов в Обояне он самый главный. Народ его выбрал. Народ ему доверяет. Скрынникову — 61 год. И он только два месяца как слез с фуры: „Не поверишь, я жене новое пальто купить не могу. Зарабатываю в месяц столько же, сколько обычный водитель — только у того душа ни за что не болит, а у меня и солярка, и амортизация, и колеса, все было на мне, — а теперь вот “Платон»…

Скрынников объясняет коллегам их права.
Считает Борис Николевич ох как хорошо. Получше многих из власти. «Когда говорят, что „Платон“ принесет в год 50 миллиардов рублей в казну, это они врут. Как минимум 500-700 миллиардов. То есть на порядок выше. Так куда пойдут остальные деньги, если их в бюджет не закладывали и о них никто не знает? Кому? А, что скажешь?»
«Платон» — будь он неладен
Чтобы доехать до Обояни, дальнобойщики предлагают перехватить корреспондета в Туле. Сегодня у кого-то туда рейс, вот попутно и заберут. Часов шесть добираться до Обояни, наверное. Если повезет. Несусь на всех парах в Тулу из Москвы в шесть утра, а на месте выясняется, что попутки, увы, не будет.
Человек, который должен был меня забрать, встал. То есть у него был заказ, он должен был загрузиться неподалеку 20 тоннами лука. Доехал до нужного места, а там выяснилось, что лук не собран, и надо ждать.

Дома его ждет беременная жена Светлана. Ребенок у них второй. То есть только начали жить хорошо, мечтать о будущем, только развернулись…
И тут бац — и вторая смена. «Платон», будь он не ладен.
«Юра сперва заказу на лук обрадовался. В нынешние времена хоть какое-то подспорье. Но, оказалась, это полная глушь, куда надо ехать, — переживает 29-летняя Света. — Юра пока туда добирался, забуксовал, весь в грязи испачкался, поцарапал машину. А муж знаете, как за ней следил? Буквально сдувал пылинки. Она наша кормилица. Так обидно! Теперь ему два дня ночевать в этой деревне, прямо в кабине — голодному, мы же думали, что обернется быстро».
Если попытаться качать права — заказчик скажет прямо: «Не хочешь ждать два дня? И не надо! Я другого найду, более уступчивого».
На рынке труда среди дальнобойщиков большая конкуренция. Пару лет назад крупнейший российский банк разработал программу, по которой любой мог взять в кредит фуру белорусского производства. Некоторые мужики в Обояни понахватали сразу несколько. Были уверены, что за счет объема заказов удастся досрочно погасить долг и перекрутиться.
«У нас один парень рискнул взять сразу 7 машин, — рассказывает дальнобойщик Евгений Зеленский. Именно с него в Обояни началась „дорожная эпопея“. У него тоже 7 машин. Но наживал Евгений это свое добро потихоньку, годами. А вот новую иномарку, тягач, смог позволить себе только в прошлом году. До этого все были б/у.
А теперь тот парень, которые взял 7 машин в банке, вынужден выкладывать за них больше миллиона рублей в месяц. „Он сейчас с ума сходит, не знает, что делать? А ведь как дальнобойщик был — бог“, — вздыхает Евгений Зеленский
»А я влип с кредитными карточками, — признается еще один хозяин двух фур. — За заказ никогда не платят авансом, иногда деньги приходят только через несколько недель. А надо ж в новый рейс, и чем платить за солярку? А тут — карточки, можно ими оплачивать топливо. Ну, естественно, в долг: не получилось у меня вернуть деньги вовремя, так и гашу теперь проценты".

Начало бизнеса. Рисковые 90-е. В центре — Евгений Зеленский.
Фура Юры и Светланы Щетининых тоже кредитная. Им еще «подфартило», в месяц они отдают банкирам «всего» 60 тысяч рублей. Прицеп куплен на двоих с братом. Многие в Обояни напокупали машины вскладчину.
Чтобы хоть как-то сэкономить, Светлана сама ведет бухгалтерию, сидит и на телефоне, и за компьютером, ищет заказы. Есть такая система, куда выкладывают все грузоперевозки по России и ближнему зарубежью. Но за пользование ею тоже нужно платить. Платить надо и посредникам, то есть тем, кто владеет нужной информацией по логистике. Кому, что и куда надо отправить.
«Иногда до 50 процентов приходиться отдавать этим посредникам, — в сердцах бросает Руслан, дальнобойщик из Курска. — А за что? Если заказ стоит 35 тысяч, то максимум, что я с него получу — это двадцатку „грязными“. Напрямую со мной те же представители заводов по поводу заказов общаться не станут. Им это неинтересно. Им проще заплатить перекупщикам».
До Обояни я добираюсь только поздно вечером. Меня встречает Сергей Проскурин, тоже здешний дальнобойщик. У него на троих с братом и другом — четыре машины. Желтая, белая, синяя и красная. Правда, синяя стоит после аварии и толку от нее нет. А еще две находятся в залоге.

Сергей Проскурин и его синяя машина.
Береза из «ГАЗона»
34-летний Сергей Проскурин — парень деревенский. С 7-го класса работал на комбайне. Сельскую жизнь знает не понаслышке и спокойный тамошний уклад считает самым правильным и справедливым на земле.
Решил Серега поступить в городской колледж культуры на баяниста. И поступил ведь! Но вскоре его признали профнепригодным. Я искренне удивляюсь — как это баянист может быть непригодным? Он же не космонавт.
Но руки золотые. И по машине они тоскуют. Продал поросенка и на все вырученные средства купил «Газ 53». «На кузове береза росла — грузовик столько лет без дела», — продолжает поражать меня Сергей.
За год он этот грузовик полностью перебрал. Березу спилил к черту. Стал возить картошку в Москву, продавал во дворах — потому что за козырное место на рынке надо было также платить, куда ж без этого, или отдавать овощи перекупщикам — за копейки.
«ГАЗ» сменил на «ЗИЛ». Тот на КАМАЗ. Зерно возил на элеватор, возил свеклу. И к каждой новой машине привыкал как к… коню — как будто бы она живая.
«У нас не Европа — расстояния другие»
— А вы на отдых куда-нибудь летом ездили? — пытаюсь начать я светский разговор.
— На отдых? — Сергей задумался. — Ну да, если заказ какой попадается в сторону, где море, то прямо со всей семьей и едем
— Это не отдых. Это тоже работа. — возражаю я. — А так, чтобы ни о чем больше не думать? В Египет, например?
— В Египет, говоришь, — размышляет Проскурин. — В Египет нет — туда фуры не ходят.
Они — мужики. Настоящие, простые, русские, мало что получившие в этой жизни даром, просто так. Все на своем горбу — потом и кровью. Надеяться не на кого. Если только на брата по трассе. «Едешь иногда по Европе, как видишь — водила под прицепом лежит с инструментом, значит, точно наш, не привыкший к западному сервису», — то ли жалуются, то ли гордятся дальнобойщики.
Средний срок жизни — 50 лет. То есть до пенсии не доживают. Одна из самых тяжелых и опасных профессий — после шахтера. Грыжа, почки, язва, инфаркт — профессиональные болячки.
«А не скучно каждый день видеть один и тот же пейзаж на окном?» — интересуюсь я. „Да нет. Человек он ко всему привыкает. А дорога — она всегда разная!».
Мало кто проводит дома больше дня в неделю. “Чтобы свести концы с концами, я должен сделать два рейса за 7 дней. Или, еще лучше, три, — рассуждает Сергей Проскурин. — Восемь рейсов в месяц, значит. На днях вез муку в Электрогорск. А там клиентам она не подошла. По качеству, что ли, не такая. Пришлось перевозить ее во Владимир на склад, и уже во Владимире искать „обратку“ — это чтобы не возвращаться домой пустым. Вот говорят, что „Платон“ просчитает мне весь путь, а как он его просчитает — если я даже сам не знаю иногда, где буду завтра».
Дальнобойщики показывают мне свою «базу» в Курске — когда-то промышленное предприятие, потом оно разорилось и обанкротилось, стекла выбиты, температура такая же как и на улице, то есть почти минусовая.
Я фотографирую лужи на земле. И машины, над которыми, тоже прямо в лужах, трудятся водители. И строительный мусор, поломанные запчасти. «Это еще хорошо, не так холодно, а вот попробуй в минус 30 здесь поваляться!» — все мои фотографии выходят серыми, мрачными, машины, небо, лужи, люди. Только собака Зинка, здешний сторож, на днях ощенившаяся, и от того тощая и вертллявая, получается рыжей. Собака полка.
— Мы ведь едем куда-то всегда на свой страх и риск. Потому что грузы не застрахованы. Однажды смотрю по накладной, мама дорогая, а у меня товара на 300 миллионов рублей в прицепе. Получу я за это — всего 30 тысяч, то есть даже меньше одного процента, — сокрушается курский дальнобойщик Руслан.
С ужасом, как страшный сон, пересказывают мне историю местного водителя, который недавно под Пензой то ли заснул за рулем, то ли еще чего вышло. Но только перевернулся его рефрижератор с несколькими тоннами мяса и парень «попал» на 10 миллионов. Мясо ведь ждать не будет, когда приедут и спасут — стухло оно.
«Вот еще что, — вдруг вспоминает о новой беде Сергей Проскурин. — Напиши, что в прошлом году нас всех власти заставили купить тахографы. Это приборы, по которым за водителями следят, чтобы они соблюдали правильный режим труда и отдыха. Четыре часа едешь, потом два с половиной стоишь, потом снова едешь ровно четыре часа. Прям как в Европе! Цивилизация!
Только у нас не Европа. У нас расстояния другие. А с таким распорядком мы до Москвы будем добираться три дня. И „время отдыха“ нас может застать в любом месте даже в лесу. Ты что, остановишься и спокойно спать будешь? Бандитские 90-е возвращаются. Недавно под Орехово-Зуевым стекло в кабине у нашего товарища бейсбольной битой разбили, а, бывает, что подрезают, заставляют фуру остановиться и конкретно грабят».
То была очередная непродуманая, как говорят водители, дурь наших властей. Покупать всем водительским миром тахографы за 50 тысяч рублей. Но дальнобойщики стерпели ее как-то. Интересно только, кто и на сколько миллиардов на этом нажился?
Вот тоже повозмущались сперва, а потом поутихли. Тем более, что сейчас, слава богу, наличие тахографов и их работу никто на трассе толком не проверяет. Но вот „Платон“…

«База» дальнобойщиков в Курске. Грустный пейзаж.
Куда дальше — на улицу?
Дальнобойщик Конастантин Шуляков едва ли не чертыхается. Почти час он пытается загрузить мне на компьютере тот самый „Платон“, чтобы показать, как он работает. Но ничего не выходит. Картинка виснет, обычный навигатор и то шевелится быстрее. „Это “Платон» в аварийном режиме работает. Никто не может в него зайти… Нам говорят, что понадобится еще года два, чтобы все отладить. Опять же за наши деньги, которые мы за эту «услугу» заплатим сейчас, а не через два года", — горячится Константин.
Это только по Конституции россияне — а дальнобойщики ведь тоже россияне — как не крути, имеют право на свободу передвижения по родной стране. Отныне за это счастье тоже придется платить. И деньги эти достанут из наших с вами карманов. То есть дальнобойщикам, а, вернее, перекупщикам заказов поневоле придется повысить тариф. Вырастут цены на продукты, и не на полтора процента, как обещают эксперты, а как минимум на треть.
«Бесплатных дорог в России больше нет. Врут про дублеры. „Платон“ конкретно выстраивает маршрут такой, какой выгоден его хозяевам. Иногда и на триста километров длиннее, чем надо. Через Пензу на Житомир, короче, иногда вообще „Платон“ ведет под кирпич, и кому что объяснишь, плати и все тут, — рассуждает 61-летний Борис Скрынников, дальнобойщик со стажем. — А попробуй отправься нормальным, привычным путем — сразу же штраф. Сейчас вроде бы из-за нашей бузы штраф на порядок уменьшили — вместо 50 тысяч будем платить 5, но это временно. Также как и то, что с нас до весны пообещали брать не три с лишним рубля за километр дороги, а рубль с мелочью».
— Мы согласны даже платить государству, если оно у нас такое бедное и нуждается, — предлагает Сергей Проскурин. — Но пусть это будет очередное повышение акцизов на топливо, кто больше едет, то больше и платит. Или пусть введут фиксированные ставки на перевоз — например, сколько-то рублей за километр дороги, мы даже в этом готовы лезть в петлю, если надо… Но не «Платон» — он просто нас всех убьет…
И куда им идти дальше — на улицу? Или с вилами на дорогу? Найти новую работу тем, кто реально провел за рулем несколько десятилетий, негде. Дальнобойщики ничего больше не умеют. Но именно они кормят всю Россию, опутывая ее сетью дешевых прежде автомобильных дорог.
Кроме них, перевозить грузы некому. Поезда — дороже и дольше, пока соберут составы в нужном направлении, пока те докатят, да и то только по рельсам. Куда не доедет поезд, туда доберется фура. В непогоду, в ночь, через «не могу».
И вот теперь дальнобойщики учатся митинговать и отстаивать свои права.
— Ты посмотри в интернете, не Навальный ли нас на Москву зовет? Потому что за Навальным я не пойду, — я за сильную Россию, за президента Путина, а не за оппозиционеров, — настаивает Борис Скрынников.
Я убеждаю его, что это не Навальный. Скрынников расслабляется. Рассказывает, что местные коммунисты готовы за них тоже постоять — конечно готовы, хмыкаю я, скоро же выборы в Госдуму.
«Одного я боюсь. Вот мы сейчас говорим о взаимовыручке, о том, что один за всех и все за одного, петиции подписываем. А как дойдет до дела, так все в кусты, потому что боязно совсем без работы остаться», — сокрушается Скрынников.
А Серега Проскурин собирается с семьей из Обояни уезжать. Навсегда. Если ситуация с «Платоном» так и не выправится. Продаст все свои машины, желтую, белую, синюю и красную — хоть и за копейки. Купит домик в деревне. Станет жить своим хозяйством. Заведет баян. Посадит по весне картоху. Такая у него мечта. «Потому что только земля-матушка не подведет нас и не предаст...»
Да и еще, что немаловажно, в его деревне пока что воздух бесплатный.