Четверть века спустя: тайны государственного переворота

Двадцать пять лет назад, в ночь с 18 на 19 августа, для «стабилизации обстановки в СССР» был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в состав которого вошли вице-президент СССР Геннадий Янаев, глава правительства Сергей Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, другие руководители Коммунистической партии и силовых структур.

Утром ими было объявлено о неспособности Президента СССР Михаила Горбачева руководить страной и о введении чрезвычайного положения. Сделано это было за сутки до подписания нового Союзного договора, согласно которому СССР становился бы конфедерацией.
Руководство России — президент республики Ельцин и Верховный совет РСФСР — расценили действия ГКЧП как государственный переворот. Их поддержало руководство Москвы. Путчисты ввели в Москву танки, а всю страну символически разделила баррикада возле Белого дома, где сотни тысяч защитников демократии собрались для противостояния с ГКЧП.
Защитники Белого дома одержали победу, Горбачев вернулся в Москву. Члены ГКЧП были арестованы, а затем амнистированы. «Стабилизировать обстановку в СССР» в итоге никому не удалось, Союзный договор подписан не был, и Союз вскоре распался.
Спустя четверть века СМИ опросили триумфаторов августа 1991 года о тех событиях и о том, правильно ли они распорядились своей победой. Оказалось, что взгляды победителей на те исторические события и противоречат друг другу, и отличаются от описанных в учебниках истории.

Находите ли вы оправдание действиям членов ГКЧП, которые устроили путч в августе 1991 года?

Александр КОРЖАКОВ, в 1991 году — начальник охраны Президента РСФСР Бориса Ельцина:
— Конечно, у них есть оправдание. Они пытались сделать за Горбачева непопулярную работу и надеялись на него. Если бы план ГКЧП удался, а именно — они навели бы минимальный порядок в стране, немножко припугнули кого следует, пока демократичный Горбачев якобы болеет, — то он быстренько бы выздоровел и вернулся на белом коне. Но Горбачев обманул своих соратников по ГКЧП. Позволил посадить их в «Матросскую Тишину», и выпускала их уже новая власть, когда Горбачев пал окончательно.
Мы — те, кто считается победителями в августовских событиях 1991 года, — не можем сильно ругать тех, кого обозвали путчистами. Мы все — воспитанники советской страны и хотели ее сохранить. Хотели добра сначала Советскому Союзу, потом России. Но как сделать это добро — в тот момент никто не понимал или каждый понимал по-разному. ГКЧПисты хотели по-своему, мы, с другой стороны баррикад, — по-своему. Я был знаком со многими членами ГКЧП, с некоторыми потом, после их освобождения, стал дружен…
— Вы полагаете, что главной целью ГКЧП было не допустить подписания Союзного договора, которое планировалось на 20 августа?
— Абсолютно нет! Это официальная версия из учебников, под которой потом и члены ГКЧП подписались, чтобы легче было оправдываться. Я-то точно знаю, что никакого Союзного договора 20 августа подписывать уже никто не собирался. Я все-таки немало проработал в спецслужбах и знаю, какой была бы подготовка для такого большого мероприятия, на которое съезжаются главы всех республик и союзное руководство. Были бы заранее подключены большие силы: организаторы церемониала и торжества, службы безопасности… А тут никакой подготовки не шло! Горбачев решил ничего не подписывать, а спрятаться. И обосновать это он мог только своей тяжелой болезнью. Настолько тяжелой, что даже власть временно пришлось передать ГКЧП. Он ее сам им передал, а потом их же объявил путчистами.
Конечно, как все патриоты, государственники, члены ГКЧП хотели не только выгородить Горбачева, но и восстановить управление страной. Потому что к тому моменту советскую власть бранили уже не только на кухнях, а с телевизионных экранов. Для начала они планировали нормализовать обстановку, а там видно будет…
Другое дело, что члены ГЧП переволновались от ответственности и стали действовать неадекватно. Зачем-то послали танки к Белому дому, потом запаниковали… Язов чуть не застрелился, когда узнал о трех случайно погибших горожанах на улице под бронетехникой. Так переживал.


Сергей ШАХРАЙ, в 1991 году — депутат Верховного совета:
— Мне юридическое образование мешает сказать, что у членов ГКЧП есть оправдание. Если люди идут на нарушение конституционных норм в форме государственного переворота, то как эти действия оправдать?
— Но многие сегодня сходятся к тому, что члены ГКЧП за Родину вступились, хотели как лучше...
— Как лучше — для кого? Нужно помнить, что в апреле 1991 года на Пленуме ЦК КПСС было решено созвать 3 сентября съезд партии власти, а на следующий день — съезд народных депутатов СССР. Эти два съезда приняли бы отставку Горбачева с постов и генсека партии, и Президента СССР. Фактически вопрос об этом был решен еще в апреле. Михаил Сергеевич пошел на опережение и начал переговоры с лидерами союзных республик, предложив им взамен на поддержку своей кандидатуры новый Союзный договор, по сути — конфедеративный, с гораздо большими полномочиями республиканского руководства. И пообещал руководителям республик, что заменит все силовое руководство СССР. Естественно, руководители силовых структур СССР не собирались ждать, когда Горбачев отстранит их от власти, подписав договор с республиками. Они мобилизовались в виде ГКЧП.
Поэтому никакого морального обоснования у их действий не было: они собирались не страну спасать, а свои личные места в руководстве страной. Это была циничная борьба за личную власть.
17 августа глава РСФСР Борис Ельцин парафировал Союзный договор, и на 20 августа было назначено официальное подписание, после которого Крючков, Язов и другие товарищи вылетели бы из Кремля на пенсию. И тогда уже они, в свою очередь, сыграли на опережение, но сделали это неловко. Они полагали, что один вид танков на московских улицах заставит Президента России, российский парламент и всех остальных граждан, поверивших было в демократию, все «правильно понять» и вести себя как скажут. Но получилось наоборот: увидев бронетехнику, сотни тысяч москвичей вышли на улицы и психологически сломали членов ГКЧП. Так, что у тех руки задрожали.
Логику ГКЧП я объяснил: особенно благородных мотивов там не было, а результатом стало то, что договор 20 августа подписан не был, а уже 24 августа Украина (которая до тех пор была в числе восьми республик, твердо заявлявших о желании остаться в Союзе) объявила о своей независимости от СССР. Начался необратимый развал единого государства.
Союзный договор можно было подписать и раньше, но Горбачев пообещал всем автономным республикам равный статус с советскими. И даже были приняты два закона на эту тему. А в России к тому времени было уже 20 автономий. Кстати, рано утром 20 августа руководители всех автономных республик выстроились в приемной Янаева в ожидании независимости…
В случае их ухода РСФСР теряла бы половину территорий. Поэтому летом уже Ельцин тянул время и думал, как выйти из ситуации с Союзным договором. Но к августу все это было решено: глава России первым ставит свою подпись под Союзным договором, а все главы автономных республик РСФСР расписываются под его подписью. Столбиком. И трактуй это как хочешь. В итоге вышло, что Ельцин сохранил эти автономии в составе России уже после роспуска СССР.


Александр РУЦКОЙ, в 1991 году — вице-президент РСФСР:
— Если не знать, что предшествовало так называемому путчу, то можно долго спорить о виновности или невиновности членов ГКЧП. Есть суждения по этому поводу на основе эмоций и на основе документов. Лично я строю свои суждения на основе документов и фактов.
Если знать предысторию происшедшего, то членов ГКЧП можно оправдать. Предыстория такова, что процесс развала СССР был запущен задолго до этих событий. В 1988 году был принят закон «Об экономической самостоятельности прибалтийских республик». В результате первыми из состава СССР вышли именно прибалтийские республики. В 1989 году Пленум ЦК КПСС принял постановление «О новой национальной политике», согласно которому всем республикам, входящим в состав СССР, в том числе и автономным республикам, входящим в состав РСФСР, был дан статус суверенных независимых социалистических государств. В 1990 году Съезд народных депутатов принимает ряд законов по инициативе Горбачева, способствующих не формированию нового Союзного договора и сохранению страны, а стремительному развалу: «О разграничении полномочий между центром и республиками, входящими в состав СССР» (согласно которому все республики имели право наложить вето на решения руководства СССР); «О порядке выхода республик из состава СССР»; «О национальных языках народов СССР», дающий национальному языку республик статус государственного…
По инициативе Горбачева была разрушена и вертикаль власти в стране. Отмена шестой статьи Конституции СССР — о руководящей роли КПСС — поставила вне закона сложившуюся систему управления государством. Взамен был введен пост Президента СССР, и 15 марта 1990 года Горбачев избрал себя президентом. Все это называлось «перестройкой» — на фоне межнациональных конфликтов, разгонов демонстраций, резни в республиках, тотального экономического кризиса… Видимо, за дестабилизацию и вакханалию в СССР Горбачев стал нобелевским лауреатом. По моему мнению, преступники — не члены ГКЧП, а Горбачев, создавший базовую основу развала страны.
В то время шел процесс подготовки нового Союзного договора, в ходе которого республиканские лидеры настаивали на конфедеративном устройстве нового союза, из которого любая республика может выйти когда захочет и может принимать любое решение, не согласовывая с центром.
Было очевидно, что такая форма устройства государства недопустима. И у Михаила Сергеевича возникла идея: если заключить нормальный, федеративный договор не получится — придется подавить вольницу республик путем введения чрезвычайного положения. Для удержания ситуации Горбачев и предложил создать Государственный комитет по чрезвычайному правлению (ГКЧП), и было это еще в марте, за пять месяцев до августовских событий. Увлекшись либерализмом, демагогией, глава СССР довел процесс подготовки и подписания нового Союзного договора до конфедеративного тупика — и, чтобы уйти от ответственности, накануне 20 августа, подписания договора, сбежал в Крым, в Форос, и изобразил из себя узника. Тем самым он просто подставил своих товарищей. Возникает вопрос, на который 25 лет ищут ответ политологи: кто виноват? Мое мнение однозначно: это не ГКЧП.

Как могли развиваться события, если бы ГКЧП устоял, а не был побежден руководством России и защитниками Белого дома?

Александр КОРЖАКОВ:
— Трагедия ГКЧПистов в том, что победить после того посыла, с которым они выступили, было уже невозможно. Их поняли так, что они выступили против свободы, демократии, что сейчас начнутся аресты. Сначала арестуют руководителей РСФСР, а потом — всех остальных, кто высовывается, со всеми остановками, как в 1937-м… Поэтому люди пошли защищать Белый дом. По разным оценкам, там было и 50 тысяч человек, и 200 тысяч. Люди приходили, уходили, меняли друг друга, поэтому, по моим ощущениям, за три дня там побывало более полумиллиона человек. И они не просто пришли, а стали вооружаться для боевого сопротивления. Уже за первый день очень сильно вооружились. Отобрали 200 автоматов у милиционеров, потом защитникам Белого дома помогли военные — пулеметами, «Мухами» и «Шмелями». Если бы ГКЧПисты попытались силовыми средствами захватить Белый дом, началась бы страшная мясорубка, а как министр обороны СССР отреагировал на первые жертвы, я уже сказал.
Никто в ГКЧП не хотел крови. А спецподразделение «Альфа», которое, как предполагалось, захватит Ельцина и нас всех, не дождалось внятного приказа от ГКЧП. У них все равно бы ничего не вышло: я подготовил на случай штурма эвакуацию Ельцина и его соратников в американское посольство, где их было не достать. Многие думали, что Ельцин уже в американском посольстве, хотя на самом деле он отказался туда уходить. Так или иначе, спецподразделение сначала бездействовало, а в итоге перешло на нашу сторону. Военные были против штурма и кровопролитной битвы с защитниками демократии. Мы на это и надеялись, потому и продержались.
Александр РУЦКОЙ:
— ГКЧП допустил непоправимую ошибку — точнее, глупость, введя войска в Москву. Этим они окончательно дестабилизировали и без того нестабильную обстановку в стране.
Выход из тупика без каких-либо масштабных потрясений был возможен, тем более что Президент СССР самоустранился. В сложившейся ситуации следовало пригласить на заседание ГКЧП председателя Верховного Совета СССР Лукьянова и предложить срочно созвать Чрезвычайный съезд народных депутатов СССР с повесткой дня: отмена законов СССР, о которых я говорил выше, как дестабилизирующих обстановку в стране; объявление импичмента Президенту СССР Горбачеву с освобождением от занимаемой должности и передачей руководства страной коллегиальному органу ГКЧП на период подготовки новых выборов Президента СССР.
Ярых сторонников и инициаторов развала страны, наверное, следовало арестовать или изолировать на время. А в это время избрать нового Президента СССР и немедленно приступить к корректировке Союзного федеративного договора, руководствуясь итогами Всесоюзного референдума о сохранении СССР. Только в этом случае члены ГКЧП вошли бы в историю как патриоты, сохранившие великую страну. А у нас получилось, как говорил позже Черномырдин: «Хотели сделать как лучше, а получилось как всегда».
Что касается «ареста Горбачева в Форосе», то разоблачили этот спектакль я, Примаков и Дунаев.
Когда пошли разговоры о том, что Горбачев арестован ГКЧПистами, в чем я сильно сомневался, и чтобы не допустить бойни в Москве, я убедил Ельцина отпустить меня за Горбачевым в Форос. Я хотел привезти его в Москву и разобраться, что же происходит на самом деле. Ельцин согласился, со мной попросился в полет Примаков, но нам нужен был самолет. Пришлось «позаимствовать» борт главы ГКЧП Янаева. Это было непросто, лететь пришлось без диспетчера, но 20 офицеров, которые были со мной, проявили мужество и решили все эти задачи.
И когда мы прилетели, то в Форосе и выяснилось, что никто Горбачева не арестовывал. Он просто сбежал от ответственности. Мы его забрали и привезли обратно, хотя возвращаться он не хотел.
Сергей ШАХРАЙ:
— Если бы ГКЧП устоял, то мы увидели бы такой ускоренный процесс распада, при котором от Москвы убежали бы не только союзные республики, но и все остальное. ГКЧП контролировал бы только Садовое кольцо. Ну, в лучшем случае — Москву, область и часть нынешнего ЦФО. Остальное бы отвалилось безвозвратно.
О судьбе некоей Московии во власти ГКЧП можно прочитать у современных отечественных фантастов. Но ГКЧП не устоял, поэтому самого страшного не произошло.

Правильно ли вы, победители событий августа 1991 года, распорядились своей победой?

Александр КОРЖАКОВ:
— Ельцин неправильно распорядился этой победой — тут только его личный просчет. Или он просто в тот момент еще не осознал масштаб нашей победы, или испугался. Он мог в двадцатых числах августа взять всю власть в СССР — избраться Президентом СССР. Тогда это было просто: созывай съезд — и все дела. Депутаты проголосовали, Горбачева сняли — Ельцина назначили. И, став главой СССР, он мог сохранить Союз хоть в каком-то виде. Он не смог бы, вероятно, удержать прибалтийские республики, но Украина и Белоруссия, Казахстан и Таджикистан и многие другие уходить из СССР в «самостоятельное плавание» в августе 1991 года еще не собирались.
Однако вместо того, чтобы взять власть в свои руки по-настоящему, Ельцин вернул ее Горбачеву и устроил себе свой Форос. Сказал: «Я устал, приболел» — и уехал на две недели в Латвию, отдыхать, подлечиваться и пережидать, что будет.
Горбачев свой шанс тоже не использовал, поскольку соратники ему уже не доверяли, оглядываясь на членов его кабинета из ГКЧП, оказавшихся в тюрьме. Вся столица молилась на Ельцина и ждала его возвращения. Когда стало очевидно, что Горбачев фактически пал, Борис Николаевич, пересидев минуты неопределенности в Прибалтике, вернулся в Москву. Но Союз был уже потерян. Ельцину оставалось только сказать всем союзным республикам: берите независимости столько, сколько захотите, подписать в итоге в Беловежской пуще бумаги о ликвидации СССР и думать о том, что нужно хотя бы Россию спасти от распада. Ведь на тот момент автономные республики РСФСР — от Татарстана до Чечни — стали очень серьезно задумываться о государственном суверенитете…
Александр РУЦКОЙ:
— На мой взгляд, никакой победы не было. Ну как назвать победой потерю своей страны? Это трагедия. Я ведь присягу на верность СССР принимал, но воспрепятствовать его уничтожению так и не удалось. В истории с ГКЧП нет победителей — все побежденные.
Сергей ШАХРАЙ:
— Как можно было правильно распорядиться поражением ГКЧП, когда они уже запустили самые разрушительные процессы? У нас выбор, к сожалению, был не между хорошим и плохим. Выбор был наподобие того, который возникает, когда над вами горящая кровля, и стоит вопрос о том, что спасать, а что бросить… Наверное, все Россией было сделано правильно: нам удалось без гражданской войны пройти через очень сложные времена — начиная от 24 августа, когда союзные республики стали уходить с имуществом, а союзные долги оставались только России.
Кстати, последний гвоздь в гроб СССР вбили все-таки не путчисты, а опять же Горбачев. Он после августа 1991 года заявил, что уходит из генсеков КПСС, то есть остатки партии власти лишились вождя, а Верховный Совет СССР приостановил деятельность КПСС на территории страны за участие в путче. Но другой власти, кроме коммунистической, у Союза не было! Понятно, что когда механизмы власти ликвидированы и даже запрещены, то без них страна переживает турбулентность. И построить новую власть оказалось очень непросто. Но это знают все, кто застал 90-е годы…