Элла Памфилова рассказала о работе над ошибками и стрелочниками

После выборов в Госдуму прошло достаточно дней, чтобы об их результатах успели высказаться победители и проигравшие, журналисты и политологи. Самое время предоставить слово главному арбитру кампании — руководителю Центризбиркома Элле Памфиловой.

Для нее эти выборы были «первым боем» на новом поприще, и я даже не припомню случая, когда новый состав ЦИК проводил федеральную кампанию всего через несколько месяцев после своего назначения. Что называется — без генеральной репетиции, а сразу премьера. Доверили взять это интервью мне, поскольку я на эти выборы тоже посмотрел изнутри — как член окружной избирательной комиссии. Поэтому и беседа началась с одной из болевых точек.
— В Москве подсчет голосов сильно затянулся из-за нехватки системных администраторов. По причине малочисленности они не успевали вводить итоговые протоколы в ГАС «Выборы», члены участковых комиссий ждали своей очереди не часами даже, а буквально сутками. Как такое могло получиться?
— Я до выборов встречалась с московскими комиссиями, интересовалась, чего им не хватает. Спрашивала, почему Москва традиционно считает голоса дольше, чем многие другие регионы. Внятного ответа не получила, и просьб никаких не было. Москва — город не бедный, ему вполне по силам решить проблему системных администраторов самостоятельно, но если бы они попросили какую-то поддержку от ЦИК, то получили бы непременно. С нашей стороны не было бы никаких отказов.
— А на ваш взгляд, какие точки прошедших выборов были самыми больными?
— Если сравнивать с выборами в Госдуму, которые прошли в 2011 году, то в нынешнюю кампанию существенно сократилось число серьезных нарушений, поскольку ЦИК добивалась максимальной прозрачности и открытости от всех участников процесса. У нас было в три раза меньше повторных вводов в систему ГАС «Выборы». По большинству регионов мы вообще не получили никаких жалоб. Этого удалось добиться как точечными, так и повсеместными «бомбардировками» в виде череды превентивных мер. Иного выхода не было, поскольку времени на раскачку не оставалось — новый состав ЦИК России проработал всего пять с половиной месяцев в условиях усложненного по сравнению с прошлой кампанией законодательства. И сама кампания троекратно усложнилась: в два раза больше партий, добавились одномандатники, а в некоторых регионах одновременно проходило несколько выборов разного уровня, избиратель получал до девяти разных бюллетеней. Нагрузка невероятно возросла, а алгоритм, начиная от финансирования информационной кампании и заканчивая процедурами, был заложен до нашего прихода, фактически под задачи «вчерашнего дня».
Нам пришлось работать «с колес» в экстремальном режиме и на ходу очень быстро закрывать явные организационные, законодательные и правоприменительные прорехи. Естественно, за такой срок невозможно качественно изменить систему, но многие, казалось бы, необратимо негативные процессы удалось повернуть вспять. И это позволяет надеяться на то, что к будущей кампании мы подойдем уже с совершенно другим фундаментом. Но для этого надо всем — и ЦИК, и партиям, и экспертам, и законодателям — обстоятельно обсудить, что надо менять.
— Какую «работу над ошибками» вы хотели бы провести?
— Что касается ЦИК, то я бы разделила эту задачу на несколько позиций.
Первая — самая легкая, несмотря на всю сложность: внутренняя реорганизация аппарата комиссии, «осовременивание» методов его работы. Например, сотрудники ряда управлений буквально валилось с ног последние месяцы. Физически не хватало специалистов. Отличие этой кампании: многие партии предпочитали по каждому поводу подавать друг на друга в суд, и наши специалисты вынуждены были постоянно участвовать в судебных процессах. А еще проверка сбора подписей усложнилась, увеличилось и количество документов от кандидатов, и число самих кандидатов — все это требовалось тщательно проверить в сжатые сроки. Нагрузка невероятная, справились, но какой ценой…
Вторая проблема, которая проявилась и требует решения, — оптимизация взаимодействия как с комиссиями субъектов Федерации, так и с нижестоящими комиссиями. Ни в коей мере не покушаясь на принципы федерализма и независимость комиссий, в то же время не могу мириться с тем, что у ЦИК России в ряде совершенно очевидных ситуаций нарушения избирательных прав граждан не оказалось достаточных рычагов воздействия на нарушителей. Как пример приведу то, что произошло в Санкт-Петербурге по 217-му округу, где была создана очень некрасивая ситуация с точки зрения изощренного применения административного ресурса, включая использование липовых кандидатов и двойников. Понимаешь, что происходит нечто неприглядное, а за руку схватить не можешь. К нам поступила жалоба о возможных фальсификациях в процессе подсчета голосов, появились основания для проверки, и мы срочно направили в этот округ представителя Центризбиркома, чтобы снять вопрос и рекомендовать окружной комиссии пересчитать бюллетени. И с чем мы столкнулись? Окружная избирательная комиссия стояла насмерть в порыве не допустить пересчета бюллетеней. Независимо от партийной принадлежности она вся оказалась административно ангажированной и управляемой той же умелой рукой, что и липовые кандидаты.
На рекомендацию ЦИК снять все вопросы путем пересчета бюллетеней окружная комиссия ответила тем, что поспешно в некорректной форме утвердила итоговый протокол. То есть, вместо того чтобы отстоять честь комиссии и кандидата, доказать, что он победил честно, — предпочли проявить весьма сомнительную «принципиальность».
Таким образом, территориальная избирательная комиссия (ТИК) 23, на которую были возложены функции окружной комиссии, осознанно перекрыла Центризбиркому возможность пересчета бюллетеней в целях установления истины. Мы вынесли определение в адрес городского избиркома, по нашей рекомендации освобожден от занимаемой должности председатель ТИК. Обратились в Генпрокуратуру, рекомендовали заявителю обратиться в суд. Но поезд, скорее всего, ушел — прокуроры не нашли косвенных оснований, которые позволили бы пересчитать бюллетени.
Беда в том, что нарушителя во время избирательной кампании нужно хватать сразу за руку. Если не отреагируешь сразу и время упущено, то оспорить или подтвердить результаты становится очень проблематично.
Есть еще надежда на Верховный суд, где мы намерены, если дело дойдет до рассмотрения, отстаивать свою позицию о необходимости пересчета бюллетеней.
Мне представляется, что полномочия ЦИК России по контролю за нижестоящими комиссиями должны быть более существенными.
Например, по итогам кампании три председателя комиссий субъектов федерации после беседы со мной написали заявления об уходе. У них хватило совести это сделать. А один председатель комиссии, которому Центризбирком выразил официальное недоверие за допущенные нарушения, решил остаться, поскольку предпочел профессиональной чести полную административную зависимость, которая вполне устраивает главу региона. Правда, долго он не просидит — в ближайшее время предстоит ротация более двух третей комиссий, и его кандидатура не будет поддержана ЦИК. На днях ЦИК предложила еще одному главе комиссии покинуть свой пост за допущенные нарушения, и я уверена, что мы доведем в данном случае ситуацию до логического завершения.
В любом случае, если мы отвечаем за всю избирательную кампанию, то масштаб наших полномочий должен совпадать с масштабом ответственности. Иначе бесполезно сотрясать воздух.
Третий круг проблем связан с законодательным обеспечением избирательного цикла. Эта кампания выявила ряд слабых мест как внутри самого выборного законодательства, так и в практике его правоприменения.
Четвертая задача связана с техническим переоснащением всего процесса. Нужно выйти на современный технологический уровень, изучив опыт других стран. В том числе и то, почему некоторые, поэкспериментировав с электронным голосованием, начали возвращаться к традиционному способу волеизъявления. Нужно посмотреть, какие технологии для нашей огромной страны подходят лучше всего. На мой взгляд, все уже признали: КОИБы — это хорошо. Но за это время они технически устарели, и их не хватает. Значит, нужно объявить конкурс среди разработчиков и производителей на более современный аналог КОИБов и максимально оснастить ими участки. Остается проблема видеонаблюдения, нужно дооснащать участки камерами. Мы на прошедших выборах занялись введением QR-кода, в трех регионах провели пилотный проект. Это технология, когда итоговый протокол участковой комиссии сканируется и вводится в ГАС «Выборы» прямо с участка, что снимает подозрения, будто по дороге в вышестоящую комиссию протокол перепишут. Просто исключает такую возможность. А в идеале хотелось бы добиться того, чтобы к следующей кампании эта система была на всех участках, кроме особо удаленных. Хотелось бы вводить данные прямо с участков, чтобы люди не стояли в очередях к системному администратору в вышестоящей комиссии.
Ну и есть круг проблем, который далеко выходит за рамки компетенции ЦИК, но требует обсуждения, поскольку непосредственно влияет на состояние всей избирательной системы страны.
— В Сети большой резонанс имели видеозаписи того, как учительницы вбрасывали (или якобы вбрасывали) бюллетени. Как вы полагаете, каков в реальности был масштаб вбросов?
— По нашим данным, существенно меньше, если сравнивать с 2011 годом.Просто в отличие от прежней кампании ЦИК стала основным инициатором выявления всех нарушений — их стало гораздо меньше, но каждое из них стало достоянием общественности, и говорить о них стали больше. И в 2011 году не было видеонаблюдения как дополнительного фактора контроля.
Мы анализируем жалобы, которые поступают в ЦИК, работаем с сообществами наблюдателей и благодарны за то, что они дают свою информацию о возможных нарушениях. Наши сотрудники обобщают все, что есть в прессе и глобальной Сети. Там много повторов в разной интерпретации, мы сейчас приводим все это к единому знаменателю, «очищая» от информационного мусора возможные факты нарушений, действительно заслуживающие нашего внимания. Что касается роликов — вот один из самых «популярных» сюжетов: женщины спокойно подходят к КОИБу и начинают вводить бюллетень за бюллетенем. Какие бы комментарии к нему ни были приписаны, но это — абсолютно законная процедура: после закрытия участков комиссия переводит КОИБ в режим внесения бюллетеней из переносных урн. Это голоса, отданные на дому. Там же, где вбросы были установлены, результаты выборов отменены.
— А что произошло с теми учительницами в Ростове-на-Дону и их коллегами в других регионах, которые первыми попали в эпицентр видеоскандала?
— Ведется уголовное дело. Теми случаями, когда мы считаем, что, возможно, происходили нарушения, занимаются правоохранительные органы. Посмотрим, что покажет следствие.
Но что более всего возмутительно — члены комиссий, в основном сотрудницы образовательных учреждений, становятся «стрелочниками». Конечно, я многократно говорила коллегам в регионах: «Дорогие мои, звонить вам может кто угодно, требовать от вас нарушить закон может кто угодно, но отвечать-то придется именно вам». Кто меня услышал, тот ни под каким давлением на вбросы не пошел. Некоторые не услышали. Ну понимаете, в комиссиях работают бюджетники, женщины, нередко матери-одиночки. Люди подневольные, а им начальник сказал… Сейчас возбудили уголовные дела, они будут нести ответственность. А начальник, который приказал нарушить закон, — нет! Те мерзавцы, которые их заставляли, облегченно потирают свои потные ладошки от того, что спихнули ответственность с себя. Как вообще земля их носит! Я надеюсь, что Следственный комитет, МВД, прокуратура хотя бы несколько дел доведут до ума, чтобы не только исполнители подневольные были наказаны, но и заказчик. Проследите вы цепочку — куда она тянется: к главе местной администрации, к губернатору… Проявите принципиальность, хоть одного реально виновного в фальсификациях мерзавца поймайте!
И еще очень важный момент — надо усовершенствовать принцип формирования участковых комиссий. Негоже эксплуатировать на выборах подчас подневольных бюджетников.
— Так, а кто же пойдет на этот адский труд, если его не заставить?
— Может быть, нужно собирать эти комиссии по тому же принципу, как собирают суды присяжных, чтобы из всех слоев общества набирать комиссии. Но для этого должна быть мотивация, поощрение. И не заставлять, чтобы люди работали 20 часов подряд или более. Нужно или комиссии делать больше, разумно распределяя функции внутри комиссии, или подумать, достаточно ли нам одного Единого дня голосования в год, если в этот день одна комиссия вынуждена проводить до девяти выборов разного уровня.
Я не буду сейчас фантазировать, как это должно быть. У Центризбиркома нет права законодательной инициативы, мы к нему и не стремимся, чтобы не было никакого конфликта интересов. Но мы намерены пригласить экспертное сообщество к обсуждению этой темы. Каждому, у кого есть предложения о том, как усовершенствовать избирательную систему, чтобы люди в нее поверили в большей степени, скажем спасибо. Сейчас социология показывает, что доверие к выборам растет. По всем опросам около половины россиян считают, что недавние выборы в Госдуму были проведены честно, и это существенно выше, чем доверие к предыдущим выборам. Но это не должно успокаивать, поскольку более половины граждан на выборы не пришли… Поэтому мы собираемся в ноябре провести научно-практическую конференцию для обсуждения избирательной системы России и места Центризбиркома в этой системе. Мы планируем обсудить и усовершенствование законодательства, и вопросы о том, что нам делать с открепительными удостоверениями, досрочным голосованием… Не хочу забегать вперед, но надеюсь, что пакет предложений этой конференции будет рассмотрен на уровне законодательных собраний и президента.
— Кстати о президенте. Информация о том, что Минфин выделил ЦИКу деньги на организацию президентской кампании на 2017 год, породила слухи, будто выборы президента окажутся досрочными...
— Выборы, я так полагаю, пройдут вовремя, как положено, в середине марта 2018 года. А решение о назначении этих выборов должно быть принято не позднее чем за 90 дней до дня голосования, т.е., где-то в начале декабря 2017 года. В соответствии с законом средства на подготовку и проведение выборов президента, должны поступить в ЦИК не позднее чем в десятидневный срок со дня публикации решения о назначении выборов. Учитывая, что избирательная кампания по выборам президента России фактически начинается в декабре 2017 года, то и средства на это были заложены в бюджете отдельной строкой на 2017 год. Нужно объявлять конкурсы, проводить закупки.
— То, что в прошедшую кампанию решили сэкономить на информировании, — ошибка?
— Бюджет был сформирован еще в прошлом году, поэтому работали с тем, что досталось в наследство. Рекламу кампании приходилось делать в последний момент «на коленках». Хотя в итоге получилось несколько удачных видеороликов, в том числе такие, которых никогда раньше не было. Но очень печально, что во многих регионах и в Москве в подъездах не было достаточной информации о выборах. Москва в этот раз широко использовала современные виды оповещения, через СМС и Интернет. Это хорошо, но нельзя было забывать, что есть категории людей, особенно пожилых, которым нужно присылать не СМС, а открытку в почтовый ящик с персональным приглашением. Увлекаясь современными методами оповещения, нельзя забывать о традиционных. И явка — тоже следствие этой недоработки. Но у нас не было заложено на традиционное информирование ни средств, ни времени. Что могли — то сделали. Наверно, есть доля правды и в том, что явка была бы лучше, если передвинуть выборы на самый конец сентября. Но это не главный фактор. В целом ряде европейских стран выборы проходят в это же время и даже раньше, чем у нас, в самом начале сентября. И никто им в пику это не ставит. Главный фактор — недостаточное информирование граждан. И второй — то, что кандидаты и партии не смогли в должной степени увлечь избирателей своими идеями и призывами. Эксперты даже заметили такой парадокс: до начала выборного периода политикой интересовались больше, чем в период дебатов. Но это уже пусть партии думают, как у них так получилось. Дело ведь не только в административном ресурсе, который позволил партии власти рекламировать себя больше, чем другим, — конечно, это тоже надо иметь в виду, и ЦИК свою позицию об обеспечении равных информационных возможностей в период избирательной кампании четко определил и последовательно проводил.
Кроме того, я полагаю, что агитационный период у нас слишком короткий. Фактически меньше месяца — это мало.
— Как вы относитесь ко дню тишины? Может быть, его отменить: пусть агитируют, зовут на участки...
— Не знаю, но уверена, что это наряду с другими вопросами стоит обсуждать. ЦИК всегда готова предоставить площадку для такой дискуссии, мы будем подвигать партии и законодателей на такие постоянные дебаты. Если мы хотим, чтобы люди ходили на выборы и голосовали осознанно, то необходимы живые дискуссии, которые вызывают интерес у людей.
— Лично мне кажется, что процедура подсчета голосов и составления итоговых протоколов у нас слишком сложна и затянута. В протоколах много необязательной статистики. А каково ваше мнение?
— В этом году я сделала то, что в рамках моей компетенции: настояла, чтобы с членов комиссий сняли обязанность заполнять в рабочих блокнотах отдельную статистику по инвалидам, по возрасту, полу. Я была категорически против: это не их дело, комиссии и так перегружены! Для этого существуют профильные ведомства.
Итоговый протокол и процедуру подсчета может изменить только законодатель. Но я считаю, что нужно и то, и другое тоже осовременить. Многие инструкции устарели. Нужно убирать все лишние процедуры, все необязательное, что есть в протоколе, в отчетах, максимально дебюрократизировать процесс. У избирательных комиссий невероятно огромная нагрузка. И их нужно не столько критиковать, сколько освободить от ненужной работы и хорошенько обучать, создать им человеческие условия для работы. У них должна быть возможность во время выборного марафона хотя бы чай выпить. Это так же важно, как защитить их от любого административного давления.
— Вы сами удовлетворены первыми итогами своей работы во главе ЦИК?
— Я никогда не страдала самодовольством. Но и повода для самобичевания нет. За короткое время мы сделали все, что было в наших силах и возможностях, и даже более того. Даже в рамках того законодательства, которое у нас есть, мы максимально облегчили участь наблюдателей и СМИ. Мы дали сигнал, что они не враги комиссий, а их союзники, сделали все возможное, чтобы у них не было препятствий во время дня голосования.
Сейчас у нас появилось время, чтобы проанализировать свои недочеты и сделать новый шаг: в следующую кампанию втянуть всех. Найти тот нерв, который мотивирует избирателей интересоваться избирательной кампанией на всем ее протяжении, делая в конечном итоге свой осознанный выбор.