Подростки в поисках блатной романтики

Криминальный мир с его нормами и ценностями становится для молодежи символом свободы и независимости – об этом вновь заговорили эксперты в последнее десятилетие.

Изучением этих тенденций современности занялся заместитель директора Сибирского института социально-политических исследований Вадим Шиллер. Он-то и рассказал нам о результатах своего мониторинга, предпосылках для антизаконных настроений молодежи и о том, как бандиты ассимилировались в современном мире.

Дворовый беспредел возвращается

Начнем с конца: лихие 90-е возвращаются. К такому неутешительному выводу пришел Вадим Викторович Шиллер. «Мне часто приходится общаться с людьми, которые работают в правоохранительных органах, – признался ученый. – И они утверждают, что характер телесных повреждений, которые наносятся сегодня в процессе разных конфликтов, идентичен тому, что был в 90-х годах. Именно тогда стремились убить или серьезно покалечить. В нулевых этот уровень жестокости был снижен – тогда было достаточно напугать. Но в последние несколько лет люди снова ожесточились.Я склонен связывать эти процессы с молодежной средой».
Откуда же берутся новые русские бандиты и почему именно сейчас уровень криминализации молодежного сознания столь велик? Ведь качество жизни с каждым годом растет, да и общество всеми силами старается становиться все более цивилизованным. Вадим Викторович нашел тому сразу несколько объяснений. «Во-первых, не последнюю роль в этом вопросе играет ухудшение социально-экономической обстановки в стране в целом и в нашем регионе в частности, – сообщил Шиллер. – Когда жить становится сложно, сразу увеличивается количество «четких пацанчиков», которые готовы «отжимать бабло», «мобилы» и прочие материальные ценности, чтобы решать свои проблемы. Пропасть между богатыми и бедными снова выросла, идеология равенства и братства безвозвратно утеряна, культ потребления правит миром. Еще одна причина, на мой взгляд, кроется в региональной специфике. Кузбасс – территория, которая формировалась в том числе и из «сидельцев». Здесь проживает большой процент людей, которые прошли через места не столь отдаленные. Мы до сих пор занимаем лидирующие позиции по числу зон и колоний. Во многих семьях есть родственник с уголовным прошлым. Плюс этнические ссылки: много депортированных немцев, украинцев, крымских татар, немецких и японских военнопленных жили на территории Кемеровской области. Причем чем меньше населенный пункт, тем больше концентрация таких людей. Всплеск насилия может быть связан еще и с тем, что сейчас выходят из мест лишения свободы бандиты 90-х, отбывшие длительные сроки».
Эти социально-экономические факторы оказывают влияние на неокрепшее молодежное сознание. А благодатную почву для этого подготовило современное информационное пространство. «Первый этап вербовки и приобщения молодых людей к нормам и ценностям криминального мира происходит в интернете, – продолжил Вадим Викторович. – И один из результатов этой вербовки – формирование субкультуры АУЕ (арестантско-уркаганское единство. – Прим. ред.), которая набирает популярность среди школьников среднего и старшего звена. Это молодежное объединение, которое старается жить по законам криминального мира. По их мнению, избить или ограбить кого-то – это правильно, достойно уважения. Проявлять гражданскую позицию и сообщать в правоохранительные органы о готовящемся или совершенном преступлении – неправильно, заслуживает порицания. Подростки стараются соответствовать понятиям зоновской жизни, даже общак собирают. Насчет появления этой субкультуры спорят до сих пор. Кто-то считает ее продуктом деятельности криминального мира, который, реагируя на усиление полицейского аппарата и ужесточение законодательства, делает ставку на молодежь и готовит будущие «кадры», которые пойдут по этапу. Есть другая версия, что АУЕ – стихийное явление, которое рождено подростками, нахватавшимися блатной романтики. Многие криминальные авторитеты отрицают свое участие в создании АУЕ. Говорят, что видят слишком много ошибок и отступлений от реальных воровских принципов. То есть АУЕ – не что иное, как самопальная модель жизни «по мотивам», некая имитация».
Не последнюю роль в формировании криминального молодежного сознания Вадим Шиллер отводит телевидению с его пропагандой насилия и компьютерных игр – стрелялкам, убивалкам. «Все это формирует толерантное отношение к криминальным проявлениям разного рода, расслабляет сознание, – добавил Вадим Викторович. – В мои студенческие годы были популярны фильмы про ниндзей, которые ловко убивали огромное количество людей. Потоки крови, крики. Всем это так нравилось. И вот один мой знакомый парнишка лет семи-восьми назвал себя ниндзей. Любил бегать по улице в черной маске с деревянным ниндзято. А в один прекрасный момент настал его звездный час: он взял в руки нож и всадил его старшему брату в бедро. Брат орет, кровь хлещет, а этот радостно смеется и кричит: «Ура, я ниндзя!» Реальность виртуальная и физическая перепутались в сознании ребенка».
Пагубное влияние СМИ и кинематографа на молодежное сознание подтвердили и психологи, обнаружив еще одну грань проблемы. «Сегодняшние подростки воспитываются не родителями, а средствами массовой информации, – констатировала Анжелика Иванова, клинический психолог I категории. – Папы давно отошли от воспитания детей. Мамы сейчас тоже поглощены работой. А дети живут в виртуальном мире, где культивируется жестокость. Там и закладывается эмоциональная составляющая подростковой психики. Там, где нет четких границ между «хорошо» и «плохо», все размыто. В итоге в поведении молодых людей возникает холодность, отчужденность, а затем – жестокость и склонность к нарушению закона как один из способов привлечения внимания».

Громогласная теория

Для подтверждения своих умозаключений Вадим Викторович Шиллер провел полноценное мониторинговое исследование. Для диагностики уровня криминализированности сознания учащейся молодежи им был сформирован перечень вопросов-индикаторов: отношение к «стукачеству», решение проблем «по понятиям» и с помощью физической силы, использование в повседневной речи «блатной фени», ориентация на нормы криминального мира, ношение ножа или пистолета и т.д. Респондентам необходимо было оценить своих одноклассников или однокурсников через призму наличия или отсутствия у них подобных признаков по 4-балльной шкале. Кроме этого в анкете был сформулирован дополнительный вопрос, нацеленный на определение потенциальных «колумбайнеров» (подросток, интересующийся массовым убийством в американской школе «Колумбайн» и другими подобными нападениями, поклонник тех, кто совершил эти преступления. – Прим. ред.). На первом месте среди проявленных признаков оказалось заимствованное из криминальной среды негативное отношение к «стукачеству». Решать проблемы «по понятиям» готовы 40% опрошенных, используют в своей речи «блатную феню» – 31%. «Процент готовых «решать проблемы по понятиям» довольно высок, что является тревожным сигналом и основанием для проведения комплексных профилактических мероприятий с привлечением сотрудников ПДН», – пояснил исследователь. Перевод этих результатов из процентов «в люди» дает следующие цифры: 136 юношей из 375 человек в мужской группе (каждый третий) готовы решать возникшие проблемы с помощью физической силы, 99 юношей из 375 (каждый четвертый) готовы использовать в конфликтах биты и палки, 73 юноши из 375 (каждый пятый) носят с собой оружие. 76 человек (каждый девятый) готов использовать случайно найденное оружие в своих целях. В группе опрошенных лиц нашелся как минимум один потенциальный «колумбайнер», написавший о стрельбе «по живым мишеням». «Анализ полученных данных свидетельствует о фундаментальном значении криминальных «понятий» для части опрошенной молодежи, – резюмировал Вадим Викторович. – Наши замеры показывают не совсем позитивные вещи – склонность молодежи к насилию и высокую степень ее включенности в криминальные нормы и понятия».

В лучших тюремных традициях

Откуда же набираются информации, принципов, копируют модели поведения современные подростки? Первое – это, конечно, семья. «Если у мальчика отец отбывал наказание, есть большая вероятность, что сын пойдет по его стопам, – рассказал Вадим Викторович. – Разговоры за столом, общение родителей друг с другом и детьми – все это формирует стереотип поведения. А если еще глава семейства не опустился, а повысил свой статус в местах заключения, то он и вовсе может стать образцом для подражания. Дошлифовывают бандитские гоп-образы фильмы: «Бригада», «Реальные пацаны», «Физрук». Я когда в школе преподавал, у меня шестиклассники в физрука Фому играли, даже девочки. В одном из классов собрались «центровые» барышни и спорили, кто будет Фомой. И смех и грех. Пацаны себе тоже роли распределяли. Я помню, парнишка один ко мне подошел и сказал, что будет моим официальным «стукачом», просит называть его Бананом. Вы, говорит, Фома, а я буду Бананом. И ходил, постукивал.

Авторитеты новой формации

Странно, но факт: сегодня мы наблюдаем сосуществование двух взаимоисключающих тенденций. С одной стороны, люди стали лучше, образованнее, отзывчивее. А другая часть общества оказалась готова к сверхнасилию.
«Сейчас многое изменилось. И те 90-е, о возвращении которых я говорю, совсем не те, что были в мою советскую юность, – признается Шиллер. – Я иногда задаю вопрос нынешним школьникам: с вас давно деньги трясли? Они меня не понимают. Ну, говорю, на входе встречали, попрыгать просили, другие гопницкие «разводки» использовали. Все равно не понимают, потому что нет сейчас такого. Стало меньше массовых драк. Я четыре года отработал в школе и помню всего две такие потасовки.
Если сравнивать сегодняшние дни с поздним советским периодом и 90-ми, явных преступлений стало, наверное, меньше. На совершение реальных противозаконных действий готовы далеко не все из тех, кто получил высокую оценку в нашем мониторинге. Но преступный потенциал у современной молодежи куда более серьезный, чем у нашего поколения.
Преступность трансформируется, подкрепляет себя юридически, получает соответствующее образование. Бандюганы, которые просто кого-то грабят или убивают, уходят в прошлое. Сегодняшние дельцы действуют более утонченно и цивилизованно, легализуются и спокойно живут в правовом поле. Так, что все знают об их преступлениях, но никто не может привлечь к ответственности. Методы меняются, а суть-то остается».
90-е будут возвращаться через информационное пространство, потому что они неизменно ассоциируются со свободой, когда и небо было голубее, и трава зеленее. «Конечно, работа профилактическая ведется, – сообщил Вадим Викторович. – Работают и правоохранительные органы, и образовательные учреждения, и социальные педагоги, и психологи. Но другое дело, что для выбора методов лечения болезни нужна верная диагностика. Чем мы и занимаемся».
Есть над чем подумать. Тем более над профилактикой и работой с подростками. Но на протяжении месяца мы пытались по официальному запросу побеседовать с теми, для кого подобные теоретические выкладки и диагностика должны становиться прямым руководством к действию – с представителями полиции, занимающимися работой с несовершеннолетними. Но получить статистические данные и какой-либо комментарий от инспекторов ПДН по этой теме нам так и не удалось. Видимо, официальные цифры не очень-то хочется обнародовать, ибо свидетельствуют они в пользу концепции В. Шиллера. Ну, или сказать нечего, а расписываться в собственной беспомощности, видимо, не охота. В любом случае диагноз неприятный.