Почему Думу можно распустить и страна ничего от этого не потеряет?

Депутат Госдумы от ЛДПР Сергей Иванов стал единственным парламентарием, кто не стал поддерживать законопроект Ирины Яровой из «Единой России», по которому за оскорбление ветеранов будут сажать в тюрьму на срок до пяти лет.

Не поддержал Иванов и закон единоросса Дмитрия Вяткина об ужесточении закона о митингах и пикетах. Голосования Иванова зачастую противоречат позиции фракции ЛДПР. Итог — в новый созыв Госдумы депутат не идет, партия пока не внесла его в списки.
Сергей Иванов
Депутат Сергей Иванов рассказал, за голосование по каким законам ему стыдно, как Вячеслав Володин регулярно нарушает регламент думы, почему депутаты не ходят на заседания и что станет с ЛДПР, если не станет ее лидера Владимира Жириновского.

«Фронтовики никогда бы не согласились, чтоб их таким образом защищали»

— Вы единственный воздержались от голосования по законопроекту Ирины Яровой, согласно которому предлагается сажать к колонию на срок до пяти лет за оскорбление ветеранов. Почему вы не стали голосовать?
— Я категорически против данного законопроекта. [Ирина] Яровая, когда начала свою нехорошую законодательную деятельность, протащила закон, по которому устанавливалась уголовная ответственность за оправдание нацизма в СМИ. Это довольно спорная инициатива. Никто же у нас не ходит и не говорит, что он не согласен с Нюрнбергским приговором. И я абсолютно не сторонник того, что если вы не верите, что был холокост, был голодомор или что Земля вращается вокруг Солнца, то вас надо сажать в тюрьму. Ну, не верите и не верьте, но лишать свободы за это нельзя.
Что касается ветеранов, то зря они вытащили этого несчастного ветерана…
— Вы про Игната Артеменко?
— Да, про него. Все же посмотрели, кто он, как и где воевал. Сразу встал вопрос, что есть два понятия: фронтовик и ветеран. Фронтовик — тот, кто реально воевал, кто был на фронте. [Игната Артеменко] призвали в 1945 году, когда на фронт новобранцев уже не отправляли. А медаль «За победу над Германией» давали всем, кто в годы войны находился в армии.
Фронтовики, я считаю, вообще никогда бы не согласились, чтоб их таким образом защищали, чтобы кому-то давали срок за то, что кто-то что-то про них сказал. Это ниже их достоинства.
— Как относитесь к решению суда по уголовному делу Алексея Навального, которого осудили за клевету на ветерана Игната Артеменко? Считаете ли решение суда справедливым?
— Нет, конечно! Это все показуха, хотели таким образом возбудить ненависть к Навальному, который якобы оскорбил ветерана. Я посмотрел его ролик, где он говорит про холуев. Холуй — это прислужник, по другому значению — вообще ложка для обуви. Ну, назвал [героев ролика RT про Конституцию] холуями, считает, что они служат режиму. Но Навальный не оскорблял [ветерана], не говорил, что Артеменко вел себя как последняя скотина на фронте, вообще ничего про военные заслуги Артеменко Навальный не говорил.

Алексей Навальный
— Почему вы тогда не проголосовали против законопроекта Яровой в третьем чтении?
— [Законопроект] состоит из двух частей. Первое — устанавливается ответственность за оправдание нацизма в сети Интернет, раньше этого пункта не было, раньше предусматривалась ответственность только за оправдание нацизма в СМИ. Против этой части я в принципе не возражаю.
А вторая часть законопроекта касается оскорбления ветеранов. С ней я не согласен. Поэтому я не мог голосовать против законопроекта в целом.
Это как с Конституцией — за какие-то поправки я, может, и проголосовал бы, но нам предложили комплексный обед: либо голосуйте за все, либо никак не голосуйте.

«Яровая будет, конечно, доказывать, что защищает наш суверенитет и всякую такую ерунду»

— А в голосовании по Конституции вы участвовали? Были против или за? Или снова воздержались и не пошли вообще?
— Я не голосовал, не принимал участие в этом мероприятии. Как сейчас помню, в день голосования поехал в магазин за мясом, подхожу, значит, а там у лавочки два чудака стоят с картонной коробкой, спрашивают, не хочу ли я проголосовать [по поправкам к Конституции]. Я вообще не там живу, просто за мясом приехал. Они говорят мне: «А мы напишем, что вы по месту пребывания голосовали».

Ирина Яровая
— Говоря про автора законопроекта Ирину Яровую, вы говорили, что вам «жаль эту женщину, поскольку вы знаете, она либо сама выбрала, либо ее выбрали, для того чтобы она в угоду политической конъюнктуре вносила эти мерзкие законопроекты, от которых плюется вся страна». Вы когда-нибудь пытались обсудить с Яровой ее законодательные инициативы как коллега с коллегой?
— Как вам сказать, я же давно здесь, это раньше я был наивен, сейчас нет. Ирина Анатольевна, понимаете, долго-долго баллотировалась от «Яблока» по Камчатке — не получалось, потом перешла в «Единую Россию» и сразу избралась. Она, конечно, с пеной у рта будет доказывать, что все, что она делает, это на пользу обществу, что она защищает наш суверенитет и всякую такую ерунду. Вполне возможно, что в узком кругу она говорит что-то другое. Но я к ее близкому кругу не отношусь.

«Мы понимаем, что закон неправильный, но это понравится большинству избирателей. Поэтому депутаты голосуют за»

— Насколько в ЛДПР развита партийная и фракционная дисциплина?
— Иногда у нас бывает обсуждение вопросов, по итогам которого мы принимаем решение о голосовании. Но это довольно редко, честно говоря.
Если, например, я начну во фракции рассказывать, что тот или иной закон с точки зрения юридической практики не может быть принят, начнутся инсинуации на тему: а выгодно ли фракции это, а будут ли за нас голосовать потом или не будут. Часто преобладает желание понравиться избирателю.
Может, поэтому и говорят, что политика — грязное дело, то есть мы понимаем, что какой-то закон неправильный, но это понравится большинству избирателей. Поэтому [депутаты] голосуют за то, что понравится большинству.
— Часто ли ваша фракция голосует так, чтобы понравиться публике?
— Я не веду статистику. К сожалению, ситуация складывается таким образом: чтобы что-то сделать, нужно сначала набрать голоса избирателей, получить представительство, а уже потом вносить те инициативы, которые ты реально считаешь нужными.
Поэтому, конечно, бывают инициативы из серии «всем сестрам по серьгам».

ЛДПР пытается привлечь внимание избирателей, но уже давно не получала больше 12% на выборах Госдумы
— Как-то неуспешно ЛДПР заигрывает с публикой и «всем сестрам по серьгам» раздает, если ваша партия последние четыре созыва больше 12% не набирала на выборах в Госдуму.
— Дело вот в чем. «Единая Россия», как правило, такими вещами (внесением заведомо непроходных законов, которые точно понравятся избирателю. — Прим. Znak.com) не занимается, их партия не обещает всем и все раздать. Тем не менее «Единая Россия» набирает большинство и даже конституционное большинство.
Но здесь же вопрос в том, что не важно, как голосуют на [думских] выборах, важно, как считают. Первые нормальные выборы, свободные, честные и без фальсификаций (наверное, почти без фальсификаций) были в 1993 году, и тогда ЛДПР получила большинство. Потом власть поняла, что выборы — процесс, который надо контролировать.
И вот прошло много лет, выросло не одно поколение людей, которые понимают, что участвовать в выборах бессмысленно, результаты подделают, голос не учтут. Основная масса людей не ходит на выборы.
— А что с вашей партией не так, если за вас не идут голосовать? Может, Владимир Вольфович что-то делает не так?
— Это надо у избирателей спрашивать, почему они не хотят голосовать за ЛДПР.
— А партия не спрашивала? Или ЛДПР устраивает такой средний, но устойчивый результат?
— Я не руководитель партии, не могу говорить. Я пришел в ЛДПР в 1995 году, и это, наверное, была не та партия, что сейчас. Жириновский был моложе, вовсю критиковал президента, премьер-министра, делала это смело, резко, набирал хорошие проценты. Что сейчас случилось?.. Надо спросить у людей. У многих, наверное, привыкание, разочарование. Вам же тоже надоест постоянно слушать [Филиппа] Киркорова?
— Почему? Я люблю Киркорова.
— На здоровье! Но если будете все время его слушать, вам же надоест. Мне вот [Юрий] Шевчук нравится, но его бы я тоже не стал слушать круглые сутки. Всегда нужна смена, все приедается.

«Той партии, что есть сейчас, не будет, если не будет Жириновского»

— У ЛДПР, кроме Жириновского, есть лидер, хотя бы потенциальный?
— Думаю, нет.
— Значит, и партии не будет, если Жириновского не будет?
— Как вам сказать…
— Просто сказать: да или нет.
— Той партии, что есть сейчас, не будет, если не будет Жириновского. Будет другая ЛДПР. Лидером же не назначают, им становятся. Есть такие лидеры, которые сжирают конкурентов, чтобы сохранить свои позиции. Это свойство животного мира, когда лидер стареет, становится дряхлым, на его место приходит молодой и сильный, мощный, агрессивный. На данный момент ситуация в партии такая: никто на место Жириновского лезть не собирается, все понимают, что он еще сожрет сам.

Владимир Жириновский
— Жириновский, простите, не молод. Партии-то тогда в нынешнем виде откровенно недолго осталось.
— Да, он пожилой. Но это относится и к [лидеру КПРФ Геннадию] Зюганову, [председателю «Справедливой России» Сергею] Миронову, [президенту Владимиру] Путину. Это и ко мне относится, мне уже 51 год.
Но пока ситуация такая: на место Жириновского никто не претендует.

«Вот ситуация с митингами Навального — всех избили, арестовали и закрыли. Власть только возбудила всеобщую ненависть»

— Почему вы голосовали против законопроекта единоросса Дмитрия Вяткина про ужесточение закона о митингах?
— Вот случилась ситуация с [экс-губернатором Хабаровского края Сергеем] Фургалом, я очень удивился, что людям не запрещали выходить [на митинги]. Хабаровчане огромными толпами несколько месяцев выходили и требовали свободу Фургалу. Задерживали, конечно, но основной массе ничего не было. Я даже подумал, неужели у власти мозги стали варить?
И вот ситуация с митингами Навального — всех избили, арестовали и закрыли. Власть только возбудила всеобщую ненависть, авторитета ей такое поведение точно не добавило.
Вместо того чтобы запрещать положения о митингах, надо наоборот давать выходить людям, спрашивать, что им не нравится. Может, власть поймет, что не права, что-то изменит.

Митинг в поддержку Навального 23 января
— Вы же понимаете, что в Хабаровске никто не разгонял жестко митинги, как в Москве, потому что в Хабаровске выборы губернатора предстоят. У Дегтярева и так не исключены проблемы, а толпы избитых явно бы ухудшили ситуацию.
— А что, в Москве власти не важно, как люди будут голосовать на выборах в Госдуму? Не думаю, что все, кто попал под раздачу, поддержат «Единую Россию».
— Попавшие под раздачу просто не пойдут на избирательные участки.
— В Хабаровском крае, может, тоже [не пойдут].
— Зато дальневосточники имеют свойство держать фигу в кармане, а потом голосовать от противного. Фургал-то как стал губернатором, помните?
— У людей очень короткая память.

«Под видом образовательной деятельности могут преподавать различные секты»

— Можете рассказать, почему вы поддерживали скандальный законопроект о просветительской деятельности, который вызвал такое негодование среди работников этой сферы, ученых?
— Почему вы решили, что мы его поддержали? Мы голосовали против.
— Вы голосовали за данный законопроект в первом чтении, в третьем не голосовали вообще.
— Ситуация такая: в первом чтении принимается концепция законопроекта, уже после высказываются замечания.

— И чем же вам концепция законопроекта понравилась?
— Она мне, конечно, не очень понравилась. Но у нас под видом образовательной деятельности могут преподавать различные секты. Если кто-то под видом миссионера придет и станет рассказывать про сектанские вещи, то это неправильно.
Ко второму чтению нам пообещали, что законопроект будет доработан, но ничего сделано не было.
— Ну и почему тогда не голосовали против? Вот у вас есть три кнопки: «за», «против» и «воздержался». Если не нравится вам концепция, не нравится закон, почему не нажали «против»?
— Конкретно в данном случае я уходил общаться с избирателями, меня просто не было в зале. Просто за меня никто не нажимает кнопки.

«Часто бывает, что не голосуют по законопроекту, потому что проголосовать против страшно»

— 9 декабря в ГД был принят закон о пожизненной неприкосновенности для Владимира Путина и Дмитрия Медведева. В тот день вы на заседании присутствовали, но в голосовании участие опять не приняли. Почему?
— Думаю, по той же причине — меня не было в зале.
— Когда данный закон рассматривался в первом чтении, вы с думской трибуны его резко раскритиковали, говорили, что у вас «рука не поднимается» голосовать за подобное. Как пришло время проявить позицию и нажать на кнопку — вас опять нет.
— Вы здесь правы. У нас же часто бывает, что не голосуют по законопроекту не потому, что выходят из зала, а потому что проголосовать против — страшно, но и поддержать вроде неправильно. Может, в каких-то случаях и я так поступаю. Я же не говорю, что я такой сорви голова. Но я не голосовал не потому, что мне страшно. Мне с президентом детей не крестить. Мне за это и зарплату платят — за то, чтобы я сидел в думе и критически воспринимал все инициативы, которые вносятся в том числе и президентом.
— Как раз потому что вы получаете зарплату из наших налогов, вы должны нажимать кнопку «против», если вы против пожизненной неприкосновенности Путина и Медведева. У вас из зарплаты за неправильный ответ никто денег не вычитает.
— Ну… Я могу сказать, что сожалею, что не голосовал.

«Для власти — все, для остальных — закон»

— 16 апреля 2019 года вы публично с думской трибуны заявили, что в зале заседаний перед принятием резонансного законопроекта о создании цифровых участков для голосования на выборах всего 144 депутата, то есть кворума для принятия решения не было. Правда, закон тогда все равно приняли. С того момента прошло уже почти два года. В думе за это время ситуация с посещаемостью хоть как-то изменилась?
— Нельзя сравнивать. Сейчас шизофрения с пандемией. В зале заседаний в одном ряду сидит один депутат, якобы дистанцию соблюдают. И этот депутат, разумеется, жмет кнопку за себя и трех соседей.
— В думе 450 депутатов, в одном ряду сидит один депутат, значит, вас в зале по сто человек с небольшим?
— Да, 100–150.
— Так у вас кворума уже год нет!
— Я вносил норму про изменение в регламенте.
— Ни разу с думской трибуны вы за год об этом публично не сказали.
— Посмотрите мое обоснование.
— Так, может, вас распустить всех с богом? Какая разница, есть дума или нет ее? Сэкономим хоть.
— Думаю, можно распустить, страна ничего от этого не потеряет. Но тогда вы будете жить по указам президента, распоряжениям мэра, губернатора, администрациям.
— Так хотя бы без иллюзий, что у нас есть законодательная власть. Да еще и сэкономим на ваших зарплатах и машинах.
— Я согласен с вами совершенно. А вы что, испытываете иллюзии, что у нас правовое государство?
— Нет, конечно.
— У нас сейчас ситуация в стране, когда для власти — все, для остальных — закон. Худшее, что можно придумать. Тот, кто у власти, может сбивать людей на машинах, пьяным ездить за рулем. Если он в обойме власти, то прокурор его защитит, суд оправдает. А если ты противник режима, то ты можешь ничего не делать, но всегда найдутся десять человек, которые видели, как ты бросил камень в полицейского.
— Чего мандат не сдадите тогда, чтобы не быть частью обоймы?
— Эх, мне миллион раз задавали этот вопрос. Я отвечаю на него так же, как отвечали сенаторы Древнего Рима: я здесь сижу не потому, что мне хорошо и удобно, а чтобы мое место не занял недостойный.
— Боитесь, что на ваше место придет кто-то еще хуже?
— Вполне. Но я считаю себя не самым плохим депутатом. Я и в Госдуме работаю, не последний человек, меня замечают, цитируют, вот вы пришли, интервью берете. И с избирателями работаю, помогаю им, чем могу.
— Когда в Ростовской области были последний раз?
— До Нового года был, наверное. Из-за пандемии стал реже бывать. Но сейчас многие вопросы можно решить по видеосвязи. Никаких проблем с этим нет.
— Вы в думе уже почти 20 лет. За это время вы пожалели о том, что проголосовали за тот или иной закон?
— Да, это был «закон Димы Яковлева». По этому закону американцам запрещено усыновлять наших детей. Но это ведь не значит, что детей из России нельзя усыновлять канадцам, мексиканцам, бразильцам, европейцам.
— Канадцам и узбекам можно, американцам нельзя. Где логика вообще?
— Вы же помните подоплеку? Там же американская семья усыновила нашего ребенка, оставили его в машине, он умер, а суд американский признал их невиновными.
— Не все же американские семьи одинаковые.
— Разумеется. Но это единственный законопроект, за который мне не то чтобы стыдно. Но в другой раз я бы так не сделал.

«Ни Грызлов, ни Нарышкин, в отличие от Володина, не позволяли себе комментировать выступления депутатов»

— Вы работали в думе под председательством Бориса Грызлова (IV и V созывы), Сергея Нарышкина (VI созыв) и Вячеслава Володина (VII созыв). Могли бы вы оценить, кто из спикеров думы справлялся со своими обязанностями лучше, при ком депутаты были более дисциплинированными, при ком было больше свободы слова в парламенте?
— Сложно сказать, но, наверное, никто. Нельзя выделить, кто лучше справлялся.
— Тогда скажите, кто был хуже.
— Председатель думы отвечает за процесс, в соответствии с регламентом думы он предоставляет слово депутатам, следит, чтобы никто не превышал время выступления. Он просто организатор. Этим мог бы и робот заниматься, он отключал бы микрофоны в случае появления ненормативного слова или превышения времени выступления. С этой точки зрения, все [председатели] работали нормально.
Но ни Грызлов, ни Нарышкин, в отличие от Володина, не позволяли себе комментировать выступления депутатов. Вячеслав Викторович нарушает регламент. У председателя есть право говорить без очереди, а я как депутат могу сказать только в том случае, если мне дадут слово. Но у нас по регламенту все депутаты равны, и если Володин хочет выступить, то он должен записаться, а потом только выступить. В регламенте есть четкий запрет: председатель не имеет права комментировать выступления депутатов. Ему запрещено. А у нас депутаты выступят, а потом Володин свою точку зрения высказывает, говорит, с чем не согласен.

Вячеслав Володин
— Как думаете, почему Вячеслав Викторович так себя ведет?
— Просто молодой еще, более эмоциональный. Хочется ему высказать свою точку зрения.
— Так вставал бы в очередь, как все депутаты.
— Это уже другой вопрос.
— Но вы говорили Володину, мол, Вячеслав Викторович, нехорошо так, соблюдайте регламент?
— Я ему очень часто об этом говорю.
— Как он реагирует?
— Когда нажимаю кнопку, чтобы сделать замечание по ведению, он сразу говорит: «Вот сейчас Иванов сделает мне замечание».
— Вячеслав Володин, став спикером думы, говорил, что одна из задач, которая перед ним стоит — это улучшение посещаемости думы. Как считаете, Володин с поставленной задачей справился?
— До ситуации с пандемией ему это удалось.
— Ситуация, когда вы сами посчитали депутатов и их было в два раза меньше, чем нужно для кворума, была до пандемии. Так ли Володину удалось улучшить ситуацию с посещаемостью?
— Смотрите, ситуация следующая. Начинается рабочий день, и вот пока Володин на месте, весь зал полный. Когда Володин уходит по своим делам, все разбегаются.
— Получается, депутаты-то его не слушаются. Хороший руководитель тот, в отсутствие которого производство работает, а не делает вид, что работает.
— Вы правильно сказали. Но основная задача Госдумы — принимать качественные, продуманные законы, чтобы они положительно воспринимались большинством общества. И даже если в зале будет сидеть 450 депутатов, никто не пропустит заседание, но будет приниматься закон Яровой [про тюрьму за оскорбление ветеранов] — разве это хорошо, что все были на месте, а закон поганый приняли?
Основная проблема Госдумы в том, что депутаты уже давно поняли — от их присутствия или отсутствия ничего не изменится, вообще ничего.
— Хорошо, а с задачей сделать Госдуму законодательным органом, где пишутся качественные законы, Володин справился?
— Я думаю, что, к сожалению, Володин не из той команды, которая ставит перед собой такую задачу.
У нас по Конституции есть законодательная власть, исполнительная и судебная. Мы, законодательная власть, первые, а уже потом исполнительная власть эти законы исполняет, а судебная по ним судит. В России все с ног на голову перевернуто: исполнительная власть полностью заменяет и законодательную, и судебную власть.

«Не стало людей, способных на поступок. А новая власть таких не воспитывает»

— На ваш взгляд, кто виноват в том, что дума не имеет самостоятельности и от ее роспуска, как вы говорите, страна ничего не потеряет?
— Мы сами виноваты. Я никогда не ищу виноватого. Если что-то не получается, значит, я где-то недоработал, что-то не так сделал.
Кто нам всем мешает раз в пять лет сходить на выборы, сделать так, чтобы власть не могла фальсифицировать выборы, потому что бюллетеней свободных не будет. Это же элементарно!
Ну как после того, как у нас украли по пять лет пенсионного возраста, поддерживать «Единую Россию»? И пока мы на научимся размышлять, ничего не изменится. Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день за них идет на бой. Если в бой не идешь, то так и будем в рабском положении, так и будут дубасить палками, а Фемида будет оправдывать тех, кто это делает.
— Почему на митинги не выходите? А свои почему не собираете?
— Митинги только показывают, что мы чем-то недовольны. Но толку от них нет никакого.

— А от чего есть толк?
— От голосования и решительных действий.
— Если от голосования есть толк, почему по Конституции не пошли голосовать, чтобы не было того самого свободного бюллетеня?
— Я не участвовал в процедуре, которая противоречила действующей тогда Конституции. Поправки к основному закону страны не принимаются на всенародном голосовании. Поэтому я и не ходил.
То есть первый вариант — выборы, второй вариант — прошу меня понять, я никого не призываю — это как в Киргизии: чуть что не так, где-то фальсифицировали выборы, сразу штурм правительства, избиркома. Только два пути.
— А вы какой выбираете?
— Первый.
— Вот вы 20 лет в думе, ваш вариант, кажется, не работает.
— В этом виноваты мы — оппозиционные партии.
— Время плана «Б» не наступило?
— А люди пойдут куда-то? Вот Александр Пушкин еще 200 лет назад писал стихотворение: «Рукою чистой и невинной в порабощенные бразды бросал живительные всходы, но потерял я только годы, свои надежды и труды. Паситесь мирные народы, вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь». Тогда еще Пушкин говорил: «Народ, ты чего терпишь?» Тогда хотя бы был обычай: ты — барин, ты — крестьянин. Сейчас-то столько лет прошло!
Мы в XX веке потеряли генофонд, конечно. В Первую мировую войну огромное количество потерь, революция, Гражданская война, репрессии, Великая Отечественная война. Может, и СССР потому распался — не стало людей, способных на поступок, способных держать такую большую территорию. А новая власть таких не воспитывает.
— Вы планируете переизбираться на новый срок?
— Я бы, может, и собрался. Но я понимаю, как проходят выборы. Если я пойду по одномандатному округу, то первое — я не олигарх, у меня нет денег, чтобы провести кампанию; второе — если я стану неугоден, буду составлять конкуренцию провластному кандидату, то мои подписи признают недействительными. В список ЛДПР, думаю, меня не поставят.
— Почему?
— Я часто не согласен с Жириновским.
— Конфликтуете с ним?
— У нас нет конфликтов. Я часто не согласен с ним.
— У вас в партии только согласные с Жириновским? Других не держите?
— Я не отвечаю за всех. Но я, например, не могу поддержать идею выкрасть [Светлану] Тихановскую и повесить ее на столбе на центральной площади в Минске.
— То есть все, кто против повешения Тихановской, в думу от ЛДПР не идут в сентябре?
— Я еще раз говорю — за всех не отвечаю. Но если кто-то возражает, то все.
— Так чем ЛДПР от партии власти-то отличается? Ничем, выходит.
— Как ничем?
— Буквами в названии?
— Лидерами отличается.
— Мы же не про технические характеристики, а про отношение к инакомыслию.
— Если быть предельно точным, то я четыре раза избирался в Госдуму по списку, никогда я не поддакивал, мы довольно часто конфликтовали с Жириновским, но тем не менее он ставил меня в список так, чтобы я попадал в думу.
Но сейчас, скорее всего, меня не включат. Да, и в такую Госдуму как сейчас, я не хочу, это бесполезно. Какие-то брежневские времена наступают.
— Вы уже обсуждали это?
— Нет, я не обсуждал.
— Может, с вами уже не обсуждают?
— Может, и так.
— А если не дума, чем займетесь?
— Я вот лодку достраивать буду, все никак не доделаю. Парусная лодка такая, семиметровая. Вот ее надо доделать.